Инструментарий человечества - [43]

Затем он кинул пристальный взгляд на Б’данка.

– Хочешь?

С удивительным, изящным проворством Б’данк соскользнул с табурета и, уже стоя у стола с протянутой огромной рукой, произнес:

– Да, сэр. Я обожаю бананы.

Тидринкер дал ему банан и сердито спросил:

– Ты уверен, что никогда не встречался с лордом Редлэди?

– Уверен, насколько может быть уверен недочеловек, – ответил Б’данк, жуя банан. – Мы никогда точно не знаем, что заложено в нашу исходную программу и кто это туда заложил. Мы – низшие, и нам не полагается знать. Запрещено даже спрашивать.

– Значит, ты признаешь, что можешь быть шпионом или агентом лорда Редлэди?

– Могу, сэр, но мне так не кажется.

– Ты знаешь, кто такой Редлэди?

– Вы мне говорили, сэр, что это самый опасный человек во всей галактике.

– Это верно, – согласился Тидринкер, – и если я влезаю во что-то, подстроенное лордом Редлэди, можно с тем же успехом сразу перерезать себе горло.

– Было бы проще, сэр, вообще не похищать этого Рода Макбана, – заметил Б’данк. – Это единственный опасный элемент. Если вы ничего не сделаете, все пойдет своим чередом, тихо и спокойно.

– В этом и заключаются весь ужас и тревога! Все всегда идет своим чередом! Ты не думаешь, что я хочу выбраться отсюда, хочу вновь ощутить вкус власти и свободы?

– Может быть, сэр, – откликнулся Б’данк в надежде, что Тидринкер предложит ему еще один восхитительный сушеный банан.

Тидринкер, поглощенный своими мыслями, не предложил.

Он просто расхаживал по комнате, раздираемый надеждой, тревогой и ожиданием.

Вестибюль Колокола и Банка

Госпожа Джоанна Гнаде прибыла первой. Она была опрятна, хорошо одета, настороженна. Явившийся следом за ней лорд Жестокость задумался, есть ли у нее хоть какая-то личная жизнь. Среди глав Инструментария считалось дурным вкусом интересоваться личными делами другого главы, хотя полные, расписанные по дням и минутам личные истории каждого из них хранились в компьютере, который стоял на стойке в углу. Жестокость знал это, поскольку заглядывал в собственную историю от имени других глав, чтобы проверить, попали ли в записи незначительные нарушения им закона; они туда попали, все, кроме самого крупного, сделки с девушкой-кошкой К’мелл, которую он успешно скрыл от записывающих мониторов. (На записи он в это время просто дремал.) Если у госпожи Джоанны и были секреты, она хорошо их скрывала.

– Сэр и коллега, – сказала она, – я подозреваю вас в любопытстве – пороке, который обычно приписывают женщинам.

– В нашем с вами возрасте, госпожа, различия между характерами мужчин и женщин становятся неуловимыми. Если вообще существовали изначально. Мы с вами умные люди, и у нас нюх на опасности и тревоги. С некоторой вероятностью нас с вами интересует личность с невероятным именем Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан. Видите, я все это запомнил! Весьма похвально, вы согласны?

– Весьма похвально, – откликнулась она тоном, опровергавшим ее слова.

– Я ожидаю его этим утром.

– Неужели? – осведомилась госпожа Гнаде на повышенной ноте, словно в его осведомленности было что-то непристойное. – В сообщениях об этом ничего не было.

– Именно, – с улыбкой согласился лорд Жестокость. – Я устроил так, чтобы солнечное излучение на Марсе несло два дополнительных знака после запятой, пока он там. Сегодня утром значения вернулись к трем знакам. Это означает, что он в пути. Весьма похвально, не так ли?

– Более чем, – откликнулась она. – К чему спрашивать меня? Не думала, что вы цените мое мнение. В любом случае почему вы так стараетесь ради этого дела? Почему просто не отправите его подальше, чтобы на возвращение ему понадобилась целая жизнь, даже со струном?

Он спокойно смотрел на нее, пока она не покраснела. И молчал.

– Я полагаю, мое… мое замечание было неуместным, – пролепетала она. – Вы, с вашим чувством справедливости. Вечно вы сваливаете всю вину на остальных.

– Я делаю это не специально, а лишь потому, что забочусь о Земле, – мягко ответил он. – Вам известно, что ему принадлежит эта башня?

– Землепорт? – воскликнула она. – Невозможно!

– Возможно, – возразил Жестокость. – Я собственнолично продал ее его агенту десять дней назад. За сорок мегакредитов в деньгах СНЗ. Это больше, чем есть на Земле в настоящий момент. Когда он их внес, мы начали выплачивать ему три процента годовых. И это не все, что он у меня купил. Я также продал ему океан, вон тот, который древние называли Атлантическим. И триста тысяч привлекательных недоженщин, обученных различным задачам, вместе с вдовьими правами семисот человеческих женщин соответствующего возраста.

– Хотите сказать, вы сделали все это, чтобы сэкономить земной казне три мегакредита в год?

– А вы бы поступили иначе? Не забудьте, это деньги СНЗ.

Она сжала губы. А потом расплылась в улыбке.

– Я никогда не встречала никого вроде вас, лорд Жестокость. Вы самый справедливый человек из всех, кого я знаю, – и все же не упускаете ни одной мелочи, когда есть возможность заработать!

– Это еще не все, – произнес он с хитрой, довольной улыбкой. – Вы читали Исправленную (ревизионную) шкалу, параграф семьсот одиннадцать – девятнадцать – тринадцать, за который сами проголосовали одиннадцать дней назад?