Губин с готовностью протянул ему телефон. Стараясь не смотреть на торчавшие прямо перед носом голые Зойкины ноги, Ковалев ответил на вызов.
— Опять баб топчете, мудозвоны? — грозно спросила трубка голосом капитана Рябцева. — Почему не отвечаете, раздолбай?
— Извини, Сергеич, — показывая Губину кулак, сказал Ковалев. — Я тут отлить отлучился, а Губин, блин, не знает, как этой хренотенью пользоваться.
Зойкины пальцы зашарили по ширинке его форменных брюк, и Ковалев почувствовал, что его увядший от начальственного рыка цветочек снова поднимает голову.
— Набрали лимиты на мою голову, — уже смягчаясь, проворчал капитан. — Не отделение, а стадо баранов. Сено-солома… Где вы?
— Возле Казанского, — соврал Ковалев. Машина стояла на пустыре, где никто не мог помешать им развлекаться, а до Казанского было минимум двадцать минут езды на приличной скорости. Соврал он, впрочем, неудачно, потому что Рябцев мигом сообразил, что к чему.
— А какого хрена вы там делаете? — спросил он. — Вы где должны патрулировать, мать вашу? Опять весь салон изгадите с Зойкой своей трипперной!
— Обижаешь, Сергеич, — загундел в трубку Ковалев, в то же время невольно подвигаясь так, чтобы Зойке было удобнее делать то, что она делала. — Мы тут службу несем, а ты про Зойку какую-то…
Зойка, услышав свое имя, потянулась к трубке свободной рукой, явно желая пообщаться с Сергеичем, да не как-нибудь, а по сотовому телефону. Но Ковалев отпихнул ее локтем и плотнее прижал трубку к уху, прикрывая микрофон ладонью на тот случай, если пьяная шалава вздумает передать капитану привет. Зойка обиделась и убрала руку.
— Ладно, — сказал капитан, — я с вами потом разберусь. Запомни адрес… он продиктовал адрес магазина Герщковича. — Дуйте туда прямо сейчас, хозяин должен быть на месте. Припугните хорошенько, придумайте что-нибудь: нарушение правил торговли, санитарное состояние… ну, это вы сами как-нибудь сообразите, не впервой. Помнете маленько, только аккуратно — старый он, не откинул бы копыта.
— Опасно, Сергеич, — сказал Ковалев, сразу забыв про Зойку. — Как бы не накапал.
— Попросите хорошенько, чтоб не капал. Что ты, в самом деле, как дите малое? Накапает… Ну и накапает, так дело-то все равно ко мне придет. Схлопочете, в крайнем случае, по строгачу, так, по-моему, дело того стоит.
— Оплата обычная? — оживился сержант.
— Даже с надбавкой, — успокоил его Рябцев. — За срочность. И самое главное. В конце скажешь: пусть передаст Забродову, чтобы не выкобенивался. Забродову, запомнишь?
— Уже запомнил. Чтобы не выкобенивался.
— Вот именно. Привет, мол, от Петра Владимировича, и пусть не выкобенивается.
— Ага. А Петр Владимирович — это кто?
— Конь в пальто. Не твое собачье дело. Ты делай, что тебе сказано, и поменьше спрашивай — дольше проживешь.
В трубке раздались короткие гудки. Ковалев деловито передал телефон Губину и, перегнувшись через надувшуюся Зойку, распахнул дверцу с ее стороны.
— Давай отсюда, — скомандовал он, — ясиво!
— Ты чего это? — не поняла та. — Вы же обещали обратно подбросить. Дождь же на дворе, ты что, охренел? У меня же денег нету!
— Давай, давай, — торопил сержант. — Да вали ты отсюда, сука! — заорал вдруг он, видя, что Зойка не трогается с места, и вытолкнул ее из машины.
Зойка потеряла равновесие и боком упала в раскисшее от многодневных дождей глинистое месиво, из которого тут и там уныло торчали почерневшие прошлогодние стебли бурьяна. Рядом шлепнулась в грязь ее сумочка. Падая, она открылась, и по вязкой глине рассыпались какие-то ключи, пакетики с презервативами, пара сменных сережек и ампула со снотворным. Она еще возилась, дрожащими от ярости руками собирая свое имущество, а дверь «девятки» уже с треском захлопнулась, и машина, пробуксовав, сорвалась с места и умчалась, обдав ее густой вонью отработанного бензина.
— Суки легавые! Козлы! Мусора паршивые, менты! — бессильно закричала она вслед удаляющимся габаритным огням.
На мгновение вспыхнули рубиновые глаза стоп-сигналов, когда машина притормозила перед перекрестком, а потом вокруг не осталось ничего, кроме дождя, грязи и бурьяна. Зойка вздохнула, поднялась на ноги, оправила задранную юбку и попыталась ладонью стереть налипшую на платье глину, но только размазала грязь и испачкала ладонь. Тогда она вздохнула и пошла в ту сторону, откуда временами доносился характерный вой набирающих скорость троллейбусов, поминутно оступаясь на высоких каблуках, зябко ежась и испуганно оглядываясь по сторонам.
Следуя указанию Ковалева, Губин остановил машину перед громоздким трейлером, позади которого стоял зеленый «москвич». Судя по всему, на этой машине Петр I инспектировал свои войска перед началом Полтавской битвы. Все это хозяйство стояло на левой стороне дороги, что, впрочем, не возбранялось, поскольку движение здесь было одностороннее.
— Ты все понял? — спросил своего младшего напарника Ковалев, укрепляя в специальной петле на поясе резиновую дубинку.
— Что ж тут непонятного, — ответил Губин, доставая с заднего сиденья свой «демократизатор» и тоже прицепляя его к поясу. — Мне почудилось или в том «броневике» кто-то есть?
