Институты, институциональные изменения и функционирование экономики - [8]

Способность институциональной матрицы к самоподдержива- нию, создающая “эффект блокировки”, порождается зависимостью организаций от институциональных рамок, в которых они возникли, и последующим возникновением структур, сопутствующих данным организациям. И формальные, и неформальные институциональные ограничения ведут к образованию вполне определенных организаций, структурирующих взаимодействие в обществе. Эти организации возникают на основе стимулов, заложенных в институциональной системе, а потому результативность их деятельности зависит от этой системы.

Инкрементные изменения происходят от того, что руководители политических и экономических организаций приходят к мнению, что они могут добиться большего успеха, если привнесут в действующие институциональные рамки некие предельные изменения. Но обоснованность таких суждений в очень большой степени зависит и от получаемой руководителями информации, и от способов ее переработки. Если бы политические и экономические рынки были эффективными (т. е. если бы трансакционные издержки равнялись нулю), то руководители всегда бы делали правильный выбор. Иными словами, “актеры” всегда располагали бы моделями, отражающими реальное положение дел, а если бы первоначально их модели не соответствовали истине, то информационная обратная связь скорректировала бы эти модели. Однако подобная модель рационального поведения людей просто вводит нас в заблуждение. На самом деле “актерам” часто приходится действовать на основе неполной информации и перерабатывать информацию, которую они все-таки получают, с помощью ментальных[2] конструкций, которые могут приводить “актеров” к выбору устойчиво неэффективных решений. Наличие трансакционных издержек на политических и экономических рынках объясняет существование неэффективных прав собственности, а несовершенство субъективных моделей игроков, пытающихся разобраться в стоящих перед ними сложных проблемах, может привести к устойчивости этих неэффективных прав собственности.

Можно расширить рамки рассмотрения институциональных изменений, сопоставив примеры успешного развития и неудач. В качестве иллюстрации успеха возьмем хорошо известный экономический сюжет — рост американской экономики в XIX веке. В начале прошлого столетия в США сформировались базисные институциональные рамки (Конституция и Статут северо-западных территорий, а также нормы поведения, поощряющие упорный труд), которые послужили толчком к развитию экономических и политических организаций (Конгресс, местные политические органы, семейные фермы, торговые дома, судостроительные компании). Деятельность этих организаций, направленная на максимизацию результата, привела к росту производительности и подъему экономики, причем это воздействие было как непосредственным, так и косвенным вследствие поощрения инвестиций в образование. Благодаря этим инвестициям не только возникла свободная система общественного образования, но и были созданы экспериментальные сельскохозяйственные станции, повысившие производительность в аграрном секторе; на основе закона Моррилла были открыты публичные аграрные университеты.

Развиваясь на основе использования открывшихся возможностей, экономические организации стали не только более эффективными (Чендлер, 1977), но и постепенно сами изменили институциональные рамки. При этом речь идет не только об изменении политических и юридических рамок (14-я поправка к Конституции, дело “Манн против штата Иллинойс”) и структуры прав собственности (закон Шермана), которые произошли к концу XIX века, но и об изменениях многих норм поведения и других неформальных ограничений (выразившихся, например, в новом отношении к проблемам рабства, роли женщин, трезвости и в новых нормах поведения). Как политические, так и экономические трансакционные издержки, а также субъективные суждения “актеров” привели к принятию таких решений в ситуациях выбора, которые, конечно, были не всегда оптимальными и не всегда вели прямо к росту производительности и улучшению общественного благосостояния (какой бы смысл ни вкладывать в эти понятия). Иногда благоприятные возможности открывались благодаря установлению новых тарифов, эксплуатации рабов или созданию трестов. Иногда — и даже часто — принятые решения приводили к неожиданным результатам. Вследствие этого совокупность институтов того времени (как и сегодня) носила смешанный характер: одни институты способствовали росту, другие — снижению производительности. Изменения институтов тоже почти всегда создают возможности как для подъема, так и для снижения экономической активности. Но “институциональный остаток” в экономике США XIX века сложился в пользу экономического роста, потому что система базовых институтов неизменно поощряла организации к продуктивной деятельности, хотя в этой системе имелись и стимулы, действовавшие в противоположном направлении.

Чтобы рассмотреть институциональные рамки, которые не поощряют, а тормозят экономическую активность, обратимся к условиям, господствующим во многих странах “третьего мира”, а также к условиям, которые имели место на протяжении большей части мировой истории. И в этом случае политические и экономические руководители имеют смешанный набор возможностей, но все же по большей части эти возможности поощряют скорее деятельность по перераспределению, чем по производству материальных благ, формируют скорее монополии, чем конкурентную среду, и скорее ограничивают, чем расширяют выбор. Они редко стимулируют инвестиции в образование, которое повышает производительность. Организации, развивающиеся в этих институциональных рамках, становятся более эффективными, но только эффективными в снижении общей продуктивности общества и в развитии базовой институциональной структуры, еще менее благоприятной для продуктивной деятельности. Такая траектория развития может быть долговременной и устойчивой, потому что в подобных экономиках трансакционные издержки политических и экономических рынков, наряду с субъективными моделями, господствующими в восприятии “актеров”, не способствуют постепенному продвижению этих обществ к более эффективным результатам.