Институты, институциональные изменения и функционирование экономики - [57]

Однако я хочу обосновать утверждение о том, что институты играют более глубокую роль в обществе: они выступают фундаментальными факторами функционирования экономических систем в долгосрочной перспективе. Если мы когда-нибудь возьмемся за разработку динамической теории изменений — такой теории не хватает экономике мэйнстрима, а ее марксистская трактовка не может быть признана удовлетворительной, — то такая теория должна опираться на модель институциональных изменений. Хотя мы все еще не можем собрать нашу головоломку целиком из-за отсутствия некоторых деталей, общее направление решения, думаю, понятно.

В последующих разделах этой главы я изложу свои соображения о том, какие изменения следует внести в неоклассическую теорию, чтобы инкорпорировать в нее институциональный анализ (раздел I), представлю выводы из статического анализа функцио-

Mainstream economics — дословно “основное русло экономической теории”, распространенное на Западе обозначение неоклассической теории и связанных с ней концепций, занимающих господствующее положение в научных разработках, экономическом образовании и экономической практике. — Прим. перев.

нирования экономики (раздел II) и проанализирую возможности применения институционального анализа для разработки динамической теории долгосрочных экономических изменений (раздел III).

I

Необходимость переработки информации “актерами” вследствие затратного характера трансакций лежит в основе образования институтов. Рассмотрим в связи с этим два вопроса — в чем сущность понятия “рациональность” и какие характеристики трансакций мешают “актерам” совместно максимизировать результат в модели нулевых трансакционных издержек.

Неоклассический постулат об инструментальной рациональности предполагает, что “актеры” имеют в своем распоряжении всю необходимую информацию для правильной оценки стоящих перед ними альтернатив и, следовательно, делают такой выбор, который ведет к достижению поставленной ими цели. Такой постулат фактически в неявном виде признает существование определенного набора институтов и определенной информации. Если институты играют чисто пассивную роль и не ограничивают выбор “актеров”, а “актеры” располагают необходимой информацией для того, чтобы сделать правильный выбор, то тогда адекватным составным элементом теоретической системы является постулат об инструментальной рациональности. Если же, напротив, “актеры” недостаточно информированы, вырабатывают субъективные модели для того, чтобы сделать выбор, и способны лишь к весьма несовершенной корректировке своих моделей под влиянием информационной обратной связи, тогда существенным составным элементом теории становится постулат о процедурной рациональности, описанный в главе 3.

Первый из этих двух постулатов сложился в контексте высокоразвитых и эффективных рынков западного мира и именно в данном контексте явился полезным инструментом анализа. Эти рынки, однако, отличаются исключительным свойством — низкими или ничтожно малыми трансакционными издержками. Я не представляю, как можно анализировать большинство современных рынков или рынки прошедших эпох, исходя из этого постулата. С другой стороны, постулат процедурной рациональности способен не только объяснить неполноту и несовершенство рынков, которые характерны и для современной эпохи, и для прошлого, но и позволяет разглядеть как раз то, что делает рынки несовершенными. Он позволяет нам разглядеть трансакционные издержки.

Трансакционные издержки возникают вследствие того, что передача и получение информации сопровождаются издержками, что участники контрактных отношений располагают асимметричной информацией и что любые усилия “актеров” по структурированию взаимоотношений с другими людьми с помощью институтов приводят к той или иной степени несовершенства рынков. В самом деле, стимулы, формирующиеся на основе институтов, дают “актерам” смешанный набор сигналов, так что даже в тех случаях, когда новое институциональное пространство способствует получению большего выигрыша от торговли, чем прежнее институциональное пространство, все равно остаются стимулы для обмана, “безбилетного проезда” и прочих элементов несовершенного рынка. Поведенческие характеристики человека таковы, что просто невозможно придумать институты, которые решали бы сложные проблемы обмена и в то же время были бы свободны от некоторых нежелательных стимулов. Поэтому большая часть новейших исследований по проблемам индустриальной организации и политической экономии самым серьезным образом взялась за вопрос о внутренней противоречивости побудительных мотивов, присутствующих в деятельности экономических и политических организаций (см. готовящуюся к изданию книгу Миллера “Дилеммы управления: Политическая экономия иерархий”). Экономические “истории успеха” описывают институциональные инновации, которые снижали трансакционные издержки, позволяли получать более высокий выигрыш от торговли и таким образом создали возможности для расширения рынков. Но такие инновации по большей части не создали условий, необходимых для эффективных рынков в неоклассическом понимании. Права собственности устанавливает общество, оно же следит за их соблюдением, и поэтому свойства политического рынка имеют важное значение для понимания несовершенств любого конкретного рынка.