Институт сновидений - [37]

Санек первым рейсом прилетел в Старгород, в семь тридцать. Послонялся-послонялся, пошел в ПТУ, документы на медкомиссию сдал, а ночевать в общагу не пустили. «Поступишь, – говорят, – дадим тебе место, а сейчас – нет. Поезжай назад в свое Марево». А что он там забыл – сороковник на ветер бросать? Решил в гостинице пожить, опять же и по городу походить – по кайфу! – лето. Но в гостиницу не пустили. Хорошо, в мотеле на выезде дали койку, пожалела его тетка. Снял на три дня. Два тридцать в сутки, с подселением. Жил там один паренек из Питера – Филипок. Встретил Саньку по-свойски, а че, Санька везде свой в доску. «Деревня, – говорит, – приехала покорять большие просторы!» Но не зло сказал, с юмором. Клевый такой паренек – джинсы «Левис Страус», варенка с накладными кармашками, мокасы «Адидас» и майка «Монтана» – строевой. А че, Санька в Питере был на экскурсии – там такие на каждом шагу – по кайфу живут.

Пошли вечером в бар. Филя портмоне с Нефертити у Саньки взял – на сохранение, как старший, он и платил. А че – не жалко. Портвейна взяли бутылку «Ереванского», потом еще одну, по кайфу пошло! Потом танцевали. Потом фирмачей целый автобус с экскурсии прикатил. Филя сразу к фирме прилип, ну и Санек с ним. Филя – шурлы-мурлы– по-английски свободно волочет. Платок им зеленый с цветками толкнул. Саньку скучно стало – потянул его в бар, но куда там – их уже водой не разольешь. Потом пиво пили из баночек и водку из «Березки». Потом что-то Саньку в голову въехало – обиделся, никто на него не смотрит, пошел, в фонтанчике искупался, а иностранцы набежали, стоят кружком, хохочут. Ну, он за ними со щеткой половой и погонялся. Потом менты повязали.

Когда уводили, он Филю просил: «Филя, отдай деньги!» А тот, гад: «Какие, рыжий, деньги, ты че, сдурел, я ж тебе отдал». И вся любовь.

В вытрезвителе глядят – денег нет, паспорт есть да хулиганка – вкатили пятнадцать суток, а Морячку следом столько же – в ресторане помахался с какими-то фраерами. Так что выходить им в один день – вот и скорешились.

Морячок объяснил: «Филя твой – фарцовщик. Но не бойсь, никуда он не денется – выйдем, поговорим по душам».

А с корешком-заступником на сутках не беда, да и мужики Саньку полюбили – рыжий, черт, проныра. Саня то, Саня се, Саня нигде не пропадет, и Кол, как его Морячок образумил, стал по-человечески.

У того любовь наметилась – Ленка-Губа, что от женского отделения полы моет. Узнала, через ментов, что у Кола пять сотен в паспорте лежат, ждут деньков свободных, подкинула записочку – признание в любви пламенной и приглашение в хату с обещанием райской жизни. В глазок поглядывает, песенки на весь коридор ему напевает. Мужики хохочут: «Разденет она тебя, Кол, подчистую».

– А мне не привыкать, все они – профуры, – но доволен – в центре внимания.

Даже менты зашевелились – скучно им сидеть, а тут событие – Ленка-Губа влюбилась. Она ж не стесняется – всем растрезвонила. Наведались в камеру.

– Кол, а Кол, запереть тебя с Ленкой в одиночку на ночь, а?

– Запри, начальник, гад буду, сука, в отличники выбьюсь, только запри.

– Попариться захотелось, а? Хы-га-га, – ржут, кони нехолощеные. Дверью хлопнули: – Сиди, голуба, сам себе правой помогай, любовь – штука серьезная, а барышня у нас – девица завидная.

Кол в истерику:

– Ненавижу сук, легавых!

Так, в показушную, конечно, но все ж, по кайфу – актер! А мужикам – комедия за бесплатно. Саньку, как молодого, дернули вечером бачки с ужином грузить, он письмецо походя у женской камеры обронил – Кол попросил. Менты нашли, до слез обгоготались, хором зачитывали, но Губе передали – пусть помечтает. А Ленка утром опять песни петь: «Тебя я сразу полюбила-а-а!» Ни черта не стесняется – лезет напролом, а, с другой стороны, че ей стесняться – тут ей дом родной.

Такая вот любовь.

После оправки да завтрака – развод, улицы подметать. Трое метут, Санек в командировке – бутылки сшибает. На свой страх и риск, конечно, но не опасно – надзирающего нет.

– Хоть вы все бегите, – старшина говорит, – поймаем обязательно, паспортишки же здесь лежат, и на повторку, и в одиночку.

Одиночки все боятся – без света, без тепла, без выводов – каторга.

Улицы мести – по кайфу, одно название работа – махнул два раза и стой или садись покурить. А Санек в это время стрелкой – шмыг – собрал, сдал. Купил мужикам чаю, бутылку «Имбирной», себе хлеба и сырков – на сутках по тридцать семь копеек на душу в день отпускают, да еще все отделение кормится – не разгуляешься. Нет, с Морячком жить хорошо – хуже б без него пришлось, Кол-урка загонял бы. А так – балагурит, все про свою любовь рассуждает, чифирек варит, а вся компания слушает. По кругу баночка консервная путешествует, но Саньке не дают – молод еще да не учен. Но он не обижается – наворачивает хлеб с сырками. По кайфу!

Так четыре дня бегал, на пятый по вокзалу проходил, заметил: Филя, друган, в будку к чистильщику садится. Прибежал скорей – доложил мужикам.

– Айсор – ткач – перекупщик, – пояснил Кол, – всего скорей долларя ему твой дружок спулил.

– Ну и отлично, значит, при деньгах, – это уже Морячок. – Не бойсь, Санек, будет и на нашей улице праздник.