Институт экстремальных проблем - [24]

— Этот тебе, наверное, лишь о них и рассказывает, — предположил Худяков.

— Не только, — рассмеялась Света. — Он моей машиной занимается и очень подробно объясняет, что делает и зачем, а я все время ему говорю, что ничего в этом не понимаю. Тогда он подключает к этому делу Антона и Сашу, и они втроем начинают читать мне лекцию о карбюраторе или что-нибудь в этом роде. Кстати, Саша только в компании может разговаривать со мной спокойно, если же мы сталкиваемся с ним случайно, или я что-то спрашиваю у него, когда рядом больше никого нет, мне всегда кажется, что он хочет сбежать.

— Вот я и говорю, что он странноватый слегка, — усмехнулся Олег. — Света, я тебе серьезно говорю – если он, Вадим или кто-то еще хоть как-нибудь тебя обидит, немедленно скажи мне.

— Спасибо, Олег, но я не думаю, что кто-то из ребят способен на такое, к тому же я всегда смогу постоять за себя в любом смысле, — покачала головой девушка, — да и Петрович не даст меня в обиду.

Света не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что именно Новоселов устроил ее в институт, и даже Олегу сказала об этом не сразу. На работе она общалась с Петровичем, ничем не выделяя его среди других сотрудников, а в разговорах наедине всегда просила дядю Сашу, чтобы он тоже не проявлял к ней особого внимания. Ей не хотелось, чтобы ко всем пересудам об отношениях с командиром группы, добавилось еще и мнение о ней как о безмозглой красотке, пристроенной по знакомству на хорошую должность, что было на прежнем месте работы. Новоселов соглашался с девушкой, но не оставлял ее без присмотра, особенно первое время.

* * *

К июню Медведев почувствовал в себе прежнюю силу и на лицо немного похудел, однако былая легкость к нему не вернулась. В один из выходных дней, прихватив снаряжение для скалолазания, Вадим отправился за город на свои любимые скалы. И Петрович, и Генка всегда выговаривали ему, когда узнавали про эти поездки: «Ты рехнулся? В полном одиночестве ползать по отвесным стенам! Если свалишься с высоты, разобьешься, что будет? Пока кто спохватится, куда ты пропал, пока найдут, уже и помощь не понадобится!» Медведев с ними не спорил, а только молча усмехался в ответ и думал, что риск полностью оправдывается тем упоительным состоянием восторга от преодоления невозможной на первый взгляд преграды и свободы, которую он ощущал на только что покоренной скале. У него не хватало слов, он никогда не смог бы описать, что чувствовал, стоя в полном одиночестве на вершине, когда над головой было одно лишь небо, а внизу виднелись только кроны деревьев, сливавшихся в сплошной массив зелени. Иногда что-то подобное снилось ему, к тому же во сне он приобретал способность летать, летать без крыльев, без взмахов руками, стремительно рассекая воздух подобно снаряду, управляя своим движением одним лишь малозаметным напряжением мышц.

Одиночество и тишина в последние годы все больше привлекали его, шумные сборища не вызывали ничего, кроме раздражения. Еще в студенческие времена Медведев увлекся спелеологией, и в области не осталось ни одной пещеры, где он не побывал бы с приятелями из клуба любителей подземелий. Но прежняя команда давно распалась, новых друзей Вадиму завести было непросто, Генка просто шарахнулся от предложения составить компанию, а в одиночку спускаться под землю при всей своей любви к риску Медведев не осмеливался. Для разрядки и успокоения нервов оставались только скалы.

Вадим еле преодолел пустячную по его прежним понятиям стенку и не почувствовал наверху ничего, кроме досады. Куда-то за зиму пропали и ловкость, и гибкость, осталась одна только сила – тупая и неуклюжая.

«Медведь неповоротливый! Пора, как нашим бухгалтерским девкам, на диету садиться!» – костерил он себя, однако хоть ругайся, хоть ни ругайся, набранные килограммы от этого не исчезнут. Вадим прекрасно понимал это, и его тренировки стали похожи на самоистязание, но от нагрузки появился зверский аппетит, мускулатура наросла еще мощнее, чем раньше, а вес и размеры, в итоге, меньше не стали. В волейбол против его группы уже никто не хотел выходить на площадку – подачу Медведева отбить было невозможно. Он играл профессионально, сказывались многолетние занятия в секции, и звание кандидата в мастера спорта было получено не зря, а теперь еще прибавилась неимоверная сила. Мяч проносился пушечным ядром, когда он врезался в грунт, казалось, что на месте удара должна образоваться воронка, как от падения авиабомбы.

Другие тоже играли на хорошем уровне. Подачи Новоселова было очень сложно брать, мяч летел, будто произвольно меняя траекторию, и, как живой, ускользал из рук противника. У Дениса на площадке пропадал добродушно-полусонный вид сытого медведя, он распрямлялся и становился быстрым и ловким, каким бывал только во время спасательных работ. Антон с Сашкой оказались шустрыми просто в силу своего возраста, а Сергея на площадке, также как Дениса, было сложно узнать – он не отсиживался, как обычно, где-то в углу; по мастерству Томский оказался почти на одном уровне с Медведевым. Сергей легко взлетал к верхнему краю сетки и вместе с Денисом ставил непробиваемый блок, отбивал самые сложные мячи, демонстрируя немалые ловкость и силу, незаметные в обычной жизни.