Институт благородных убийц - [13]

— Конечно, дорогая моя, конечно, — голос Лоисы дрожал от переполнявших её чувств, в глазах стояли слёзы. Отлично, теперь ещё до заката история о моём чудесном преображении станет известна всем, кто не успел вовремя убежать.

Остаётся лишь надеяться, что девицы, жаждущие отомстить обидчицам, не станут массово падать с лестниц и ломать шеи в надежде попасть в госпиталь и обрести там смелость. Если это случится — меня ж экье некромант живьём съест! И скажет, что так и было.

Я на всякий случай грустно улыбнулась и слабо пожала подруге руку. Лоиса прерывисто вздохнула — и мы отправились на обед, в огромную столовую, занимавшую целое здание. Кормили здесь, надо признать, преотвратно: суп с рыбой, жидкая каша из какого-то пшена, тонюсенький кусок хлеба с маслом… Я мрачно навалила это всё на поднос, отметив краем глаза, что розочки подходят к буфету, стоящему в углу зала. Там еду продавали, а безденежным девицам, вроде меня, приходилось довольствоваться казёнными харчами.

Лоиса поспешила к бесконечно длинному столу, застеленному светло-коричневыми скатертями. Я последовала за ней. За этим столом уместился весь факультет фиалок; розы сидели за массивными квадратными столами, рассчитанными человек на шестнадцать. Как же всё-таки забавно наблюдать за людьми, когда они стремятся выстроить иерархическую лестницу! Возле квадратных столов вились фиалки, и время от времени то одной, то другой царственно разрешалось сбегать в буфет за булочкой или к общему раздаточному столу за чаем. Наиболее отличившиеся обожалки удостаивались чести немного посидеть с той, кому прислуживали. При этом поесть им удавалось редко: объекты их обожания отличались на редкость стервозным характером и гоняли бесплатных служанок почём зря.

— На что они надеются? — я и не заметила, как пробормотала это вслух. Лоиса проследила за моим взглядом и недоумённо пожала плечами:

— На протекцию, само собой. Да только вряд ли выйдет: этих дурочек их покровительницы забудут ровно к тому моменту, как за порог университета шагнут.

— Если не раньше, — рассеянно согласилась я, пропустив мимо ушей откровенное злорадство, прозвучавшее в голосе подруги. В конце концов, она была абсолютно права и в оценке ситуации, и в своём к этому отношении. Если всё равно выбиться не удастся — зачем зря бить плавниками? Останется у глупышек в итоге лишь память о чужом величии да альбом, где небрежным почерком выведена какая-нибудь глупость вроде «люблю сердечно, помнить буду вечно». А написавшая эти строки со временем (если не сразу же) перестанет отвечать на письма провинциальной барышни, вышедшей замуж за средней руки чиновника — или за кого там здешние барышни выходят? И вовсе я не пессимистка. Я реалистка: для продолжения детской дружбы нужна взаимная заинтересованность, причём ключевое слово здесь именно «взаимная», а не когда одна на брюхе ползает, а вторая кидает этому брюху подачки.

И к слову, о письмах и дурацких фразочках: мне совершенно точно необходим альбом! А то других любят бесконечно, злословить будут вечно, а меня нет! Непорядок. Пускай и мне всякую ерунду пишут, раз уж я здесь завелась. Душехвату, небось, пишут, чем я хуже?

Мысль о Душехвате резко испортила настроение. Эти ребята обычно умеют незаметно влиться в компанию, а затем втереться в доверие. Я не умею: не той крови, не того племени. Демоны отличаются куда сильнее людей. От того, какая кровь течёт по твоим жилам, в какой части бездны ты обитаешь, зависят почти все твои способности и навыки. Даже у тех, кому не повезло родиться людьми, дальнейшее развитие сильно завязано на то, в какой именно уголок бездны ты угодил перед реинкарнацией.

Быть грязью не хорошо и не плохо. Я просто есть — вот такая. Хотелось бы ещё знать, что за качества заставили некроманта поверить, будто обычная lutum победит Душехвата. Ведь на что-то же он надеялся, умник этот! Не ради красивых глаз меня воскрешал.

Anima prehenderat, Ловец душ, в просторечии именуемый Душехватом… В иерархии бездны эти демоны пали куда глубже меня. Да, не настолько глубже, чтобы каждому из них полагалось собственное имя, именами в бездне вообще не разбрасываются, но… некоторые из них, как я знала, его всё-таки получили. Из таких как я подобной чести не удостоился никто.

И как я, спрашивается, его обнаружу? Не говоря уже о победе.

Предаваясь этим мрачным мыслям, я закончила обедать и побрела обратно в учебный корпус, на сей раз — на урок рукоделия. Из урока я вынесла лишь одно: рукоделие мне ненавистно. По крайней мере, кройка и шитьё. А учительница терпеть не может таких горе-рукодельниц, как я. И это глубоко взаимно.

На ужин была чуть подчерствевшая, но всё-таки вкусная булка и чуть тёплый чай. Потом мы за тем же столом сделали домашнее задание и отправились спать. Я забралась в холодную кровать, легла на спину, скрестила руки на груди и сосредоточилась.

«Давай, выбирайся. Где ты?»

Сначала ответа не было, затем из глубин подсознания робко поднялся… ещё кто-то. Слабенький, маленький — задавить такой разум я могла, не особо напрягаясь. Оставалось выяснить, хочу ли я его уничтожать.