Инстинкт победителя - [10]

Но лучше бы этого не было. Михаил снова стал переживать тот момент, когда Сашка Салов открыл ему глаза на действительность. Сначала Родин просто не хотел в это верить, но тот привел ему такие доводы, что не поверить было невозможно. Все сходилось. Данное известие просто вышибло его из колеи. Как так? Мужики, офицеры, бойцы занимались такими дворцовыми интригами, что Мария Медичи просто ребенок по сравнению с ними. Это не укладывалось в голове. И Галочка! Его дорогая женушка, мать двоих детей оказалась обыкновенной шлюхой! И пусть не так он ее любил, как Наденьку, но тут свихнуться можно при таком раскладе. И водка, затаренная в холодильнике Салова, пришлась кстати. Сначала Михаил хотел немедленно пойти и набить морду Самойленко, потом хотел порешить Достоевского, но Сашка, пытаясь его успокоить, сказал, что прежде всего виновата жена. «Сучка не захочет, кобель не вскочит. При чем тут капитан? Он, конечно, мразь, но понять мужика можно. Твоя Галина – баба в соку», – урезонивал он Родина, уже вовсю жалея, что развязал язык. Не хватало, чтобы тот в тюрягу угодил. А ведь Михаилу стоит только кулаком махнуть, и от головы Самойленко, а уж тем более майора одни крошки останутся. И он накачивал его алкоголем все больше и больше, дабы у Родина не осталось сил на глупости. Потом вызвал такси и проводил товарища до самого подъезда, убедившись, что тот уже не то чтобы куда идти, а и говорить почти не может. Но этого Михаил уже не помнил. Вообще, надо сказать, что события того вечера он помнил фрагментарно. Лишь самое главное. Факт измены жены и необыкновенная низость офицеров его бывшего полка. И сейчас, потрясываясь от озноба, он пытался сообразить, каким образом попал домой и где сейчас Галина.

Супруга же прекрасно слышала, как шоркается на кухне Михаил, но выходить не собиралась. Уж если выбрана тактика нападения, а не извинений, лучше делать вид, что обижена. Через пару часов нужно будить детей в школу, вот тогда она и появится. При них он не станет устраивать скандал. Постесняется. Но через несколько минут она услышала, что муж хлопнул входной дверью. Неужели ушел? На работу пока рано. Куда это он?

Родин вышел из подъезда и направился к ближайшему ларьку. Понаслышке он знал, если выпить пивка после такого похмелья, станет если и не очень хорошо, то значительно лучше. Тогда еще не ввели закон, приравнивающий этот напиток к алкогольным, и он на беду продавался круглосуточно.

Прильнув к горлу холодной зеленой бутылки, Михаил выпил почти до дна, не отрываясь. И действительно, через минуту почувствовал себя иначе. Уже не было так скверно и погано на душе, исчезла вялость в теле, и захотелось какой-то немедленной деятельности. Важной и справедливой. Ни грамма не сомневаясь во внезапно нарисовавшейся цели, он двинул стопы в сторону дома капитана Самойленко.

Шлепая по ноябрьским лужам, Михаил прошел несколько кварталов, вынул из кармана камуфляжной куртки оставшееся пиво, допил остатки и поставил бутылку возле лысеющего тополя. Бомжи подберут. Он завернул во двор, где жил капитан. Его синяя иномарка стояла возле подъезда, заляпанная грязью так, что не было видно номеров. Но Родин сразу узнал ее. Что ж, замечательно. Значит, хозяин еще дома. Только бы не выходной у него сегодня.

Не обращая внимания на сырость, Родин сел на лавку, достал портсигар и, вставив в мундштук «Астру», закурил. Действие алкоголя сразу усилилось. Все поплыло перед глазами. Нет, расслабляться не стоит, подумал он и, выбросив сигарету, положил мундштук на место.

Примерно через полчаса подъездная дверь открылась, вышла бабка с большой сумкой в руке и, подозрительно оглядев незнакомца, зашаркала вдоль дома и скрылась в арке. А еще через некоторое время появился и долгожданный Самойленко. В военном плаще поверх кителя и фуражке, он направился к машине, позвякивая ключами, не обратив внимания на Родина.

– Э! Тормозни, – окликнул его Михаил, поднимаясь с лавки.

Самойленко удивленно выпучил глаза.

– Ты? – только и успел сказать он.

Мощный кулак влетел ему в нижнюю челюсть, и капитан штабелем рухнул на мокрый асфальт. Фуражка откатилась в сторону и поплыла в большой, подмерзшей по краям луже возле бордюра. Родин наклонился к нему, рывком приподнял за грудки и снова мощно саданул, теперь уже в переносицу. Легковесный Самойленко вскрикнул и отлетел, приземлившись на капот своего автомобиля. Кровь потоком хлынула на форменный плащ, завыла охранная система, словно жалея своего хозяина, а он, схватившись за лицо, застонал и снова осел на землю.

Родин подобрал валявшиеся рядом ключи и отключил воющую на весь двор сигнализацию. Наступила тишина, прерываемая лишь стонами так и сидевшего на сыром асфальте офицера.

– Надеюсь, понял, за что? – тихо спросил Родин, глядя на верхушки голых кустов, тянувшихся вдоль газона, и потирая слегка саднивший кулак.

– Да я люблю ее, – сплевывая кровавую тягучую слюну, прохрипел Самойленко и, опираясь о машину, начал вставать.

Снова завопила сигнализация. Родин еще раз нажал на кнопку и швырнул ключи Самойленко. Но тот не поймал их. Звякнув, они упали рядом.