Инстинкт Инес - [38]
Несколько секунд они простояли так, держа друг друга за руки и глядя в глаза.
Что ты делал в это время? Что у тебя происходило? – говорили их глаза: они знали о профессиональных успехах друг друга, оба блестящие, оба независимые.
Сейчас, словно неевклидовы параллельные прямые, они наконец встретились в неизбежной точке кривой.
– Берлиоз снова нас соединил, – улыбнулся Габриэль Атлан-Феррара.
– Да, – она почти не улыбнулась. – Надеюсь, это не станет, как на корриде, прощальным представлением.
– О, как в Мексике, предвестие еще одной долгой разлуки… Что ты делала в это время, что у тебя происходило?
Она задумалась. Что могло произойти? Почему не произошло то, что, возможно, могло произойти?
– Почему не могло произойти? – рискнул спросить он.
Он давно уже восстановил здоровье после того, как в Мехико его избила шайка усатого поклонника Инес.
– Но была ранена твоя душа…
– Полагаю, да. Я не смог понять жестокость этих людей, даже зная, что один из них был твоим любовником.
– Сядь, Габриэль. Не стой. Хочешь чая?
– Нет, спасибо.
– Тот парень не имел никакого значения.
– Я это знаю, Инес. Не могу себе представить, чтобы ты послала его избить меня. Я понял, что ого жестокость была направлена против тебя, потому что ты выгнала его из своего дома, я понял, что он бил меня, чтобы не ударить тебя. Быть может, этакое своеобразное рыцарство. Такое представление о чести.
– Почему ты разошелся со мной?
– Вернее, почему мы не смогли сблизиться? Я ведь тоже могу думать, что ты отдалилась от меня. Мы были настолько горды, что никто не осмелился сделать первый шаг к примирению.
– Примирение? – прошептала Инес. – Может, речь шла совсем не об этом. Может, агрессивность этого бедняги не имела никакого отношения к нам, к нашей связи…
Утро было холодное, но солнечное, и они вышли прогуляться. Такси доставило их к церкви аббатства Святой Марии в Кенгсингтоне, куда Инес, как она сообщила Габриэлю, совсем молоденькой девушкой ходила молиться. Эту церковь с высоченным шпилем воздвигли сравнительно недавно, но Фундамент относится к IX веку, и их очарованному взору предстала картина, будто древние камни поднимаются из недр земли, чтобы воссоздать подлинную церковь, какой она была в далекие времена своего основания, а не новую, построенную в наши дни. Все способствовало тому, чтобы расположение монастырских зданий, сумрак, арки, лабиринты и даже сады Святой Марии казались столь же старинными, как и фундамент аббатства. Габриэль высказал мысль, что католическая Англия напоминает призрак, обращенный протестантской Англией в свою веру, который в виде домашнего привидения разгуливает по монастырским галереям, развалинам и кладбищам в напрочь лишенном воображения мире англосаксонского пуританства.
– Воображения нет, но есть музыка, – напомнила Инес с улыбкой.
– Очевидно, в виде компенсации, – ответил Габриэль.
Хай-стрит – цивилизованная и комфортабельная улица, здесь много полезных и нужных лавок, торгующих канцелярскими товарами, пишущими машинками и множительными аппаратами, boutiques молодежной моды, газетных киосков и книжных магазинов; просторный Холланд-парк, обнесенный изящной кованой решеткой, – одна из зеленых зон, пунктиром пронизывающих Лондон и придающих городу особое очарование. Проспекты очень функциональны, широки и безобразны – полная противоположность парижским бульварам, но за ними скрываются спокойные улочки, с геометрической точностью ведущие в зелень парков с высокими деревьями, хорошо ухоженными газонами и скамейками для чтения, отдыха и одиночества. Инес любила возвращаться в Лондон, любила безмятежную невозмутимость этих садов, ибо единственно возможные изменения, которые в них происходили, были связаны со сменой времен года; их не затрагивала быстротечная мода или первобытные вопли, которыми молодежь возвещает о своем появлении, словно тишина может отправить их в небытие.
Инес, по случаю ноябрьских холодов закутанная в черную накидку, подбитую рыжей лисой, взяла Габриэля под руку. Дирижер не чувствовал холода в своем бархатном костюме, лишь прикрыл горло длинным красным шарфом, концы которого иногда развевались, подобно гигантским языкам пламени.
– Так примирение или страх? – продолжила она.
– Я должен был удержать тебя тогда, Инес? – спросил он, не глядя на нее, опустив голову и разглядывая носы своих туфель.
– Я должна была удержать тебя? – Инес просунула свою руку без перчатки в карман пиджака Габриэля.
– Нет, – произнес он, – думаю, никто из нас двадцать лет назад не был готов отвечать за что-то, что не было собственной карьерой…
– Самолюбие, – прервала его Инес. – Наше самолюбие. Мое и твое. Мы не захотели принести его в жертву другому, другому человеку. Так? Довольно?
– Возможно. Я чувствовал себя будто выставленным на посмешище после тех побоев. Я никогда и не думал, Инес, что это твоя вина, но я думал, что если ты способна спать с таким типом, то ты не та женщина, которую я люблю.
– Ты и сейчас думаешь так?
– Я говорю тебе, что я никогда в это не верил. Но просто твое представление о свободе плоти не совпадает с моим.
– Ты полагаешь, что я спала с тем парнем потому, что считала его ниже себя и могла в любой момент выгнать?
В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни. Многие из представленных рассказов публикуются впервые.
Великолепный роман-мистификация…Карлос Фуэнтес, работающий здесь исключительно на основе подлинных исторических документов, создает удивительную «реалистическую фантасмагорию».Романтика борьбы, мужественности и войны — и вкусный, потрясающий «местный колорит».Таков фон истории гениального американского автора «литературы ужасов» и известного журналиста Амброза Бирса, решившего принять участие в Мексиканской революции 1910-х годов — и бесследно исчезнувшего в Мексике.Что там произошло?В сущности, читателю это не так уж важно.Потому что в романе Фуэнтеса история переходит в стадию мифа — и возможным становится ВСЁ…
Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно не принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Ведущая сила его творчества — активное страстное отношение к жизни, которое сделало писателя одним из выдающихся мастеров реализма в современной литературе Латинской Америки.
Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно не принадлежало, уловить биение пульса своего времени. Ведущая сила его творчества — активное страстное отношение к жизни, которое сделало писателя одним из выдающихся мастеров реализма в современной литературе Латинской Америки.
В увлекательных рассказах популярнейших латиноамериканских писателей фантастика чудесным образом сплелась с реальностью: магия индейских верований влияет на судьбы людей, а люди идут исхоженными путями по лабиринтам жизни. Многие из представленных рассказов публикуются впервые.
Двадцать лет тому назад мексиканец Карлос Фуэнтес опубликовал свой первый сборник рассказов. С тех пор каждая его новая книга неизменно вызывает живой интерес не только на родине Фуэнтеса, но и за ее пределами. Прозаик, критик-эссеист, киносценарист, драматург, политический публицист, Фуэнтес стремится каждым своим произведением, к какому бы жанру оно ни принадлежало, уловить биение пульса своего времени.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.