Инстербург, до востребования - [25]

— Что нового? — спросила она, не оборачиваясь к Жанне. Пойми, дура, я работаю.

— А почему ты спрашиваешь?

В комнату вошёл придурок и сказал:

— Мне звонил твой бывший придурок. Он меня бесит, тупой идиот. Сколько раз я говорил: прекрати с ним общаться.

— Кто такая Грация Деледда? — лениво полюбопытствовала Ася.

— Откуда я знаю?

— А кто получил Нобелевскую премию в девяносто втором году?

— По чему?

— Да по чему бы то ни было. Никого, что ли, не знаешь?

— Отстань от меня со своей гуманитарщиной.

— Хорошо. В каком году была открыта палочка Коха?

Последовало затяжное молчание.

— Придурок, — печально сказала Ася, — ты же врач. Врач! Тебе до ординатуры рукой подать. Назови все виды аллергической реакции на дипроспан.

Негодяй сохранял ледяное молчание.

— Между тем, — хладнокровно констатировала Ася, — твой предшественник, которого ты называешь идиотом, всё это знал.

— Что за ерунда, — начал выходить из себя придурок, — мало того, что ты стебёшь меня перед посторонними — ты сейчас будешь обсуждать меня со своей подружкой, стоит мне выйти, на хуй, на кухню!

— Мы с ней больше, чем подружки, — подала голос Жанна.

Повисла мерзкая пауза.

— Если хочешь сказать что-нибудь ещё, говори сразу, у меня мало времени, — посоветовала Ася, чувствуя, что сейчас убьёт эту дуру и распилит её ножовкой на куски.

— Я тебя люблю.

— Пойдём выйдем, — предложила Ася придурку, и он неохотно последовал за ней на кухню.

— Она больная, — тихо сказала Ася под всё тот же надоевший аккомпанемент, рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет, — привязалась ко мне и не может отстать. Иди домой, а я постараюсь её эвакуировать обратно в райцентр.

— Обалдеть, — громко сказал придурок. — Мой брат, нормальный человек, был здесь всего два дня и одну ночь, и ты сказала, что это кошмар, а твои долбанутые лесбухи тут будут стадами ошиваться?

— Что-то не устраивает — дверь вон там. Не хочешь в дверь — уходи через окно и не забудь свои дурацкие сигареты.

— Ася, что случилось? — обеспокоенно спросил придурок (бог знает, почему он так дорожил отношениями с ней: наверно, и правда был мазохистом).

— На самом деле, никогда ничего не случается, и ничего нет, — пояснила Жанна, нарисовавшаяся в дверях. — Я с радостью жду апокалипсиса — времени, когда это утверждение подтвердится.

— Девушка, с вами всё в порядке? — обеспокоенно спросил придурок. — Я терапевт, можете доверять мне.

Ася предпочла бы избавиться от обоих сразу, но логичнее было сначала убрать Жанну.

— Вены вроде целые, — продолжал придурок, осматривая вредоносный объект со всех сторон, — а выглядит как отмороженная. Каждый раз удивляюсь, насколько по-разному действует на людей алкоголь. На какой нефорской тусовке ты откопала это сокровище?

— Я бы сейчас потусовалась только в одном обществе, — ответила Жанна. — Было такое общество — «Black Leather Beavers». Они правы. Несмотря на то, что их нет.

— Жанночка, тебе лучше поехать обратно, если, конечно, у вас дома никто никого не убил, — быстро проговорила Ася. — Боюсь, в прошлый раз ты неправильно меня поняла. Мы должны остаться друзьями. Пойдём, я тебя провожу.

— Всё, я пошёл, до свидания, — торопливо пробормотал придурок. — Разбирайтесь сами.

И исчез, забыв диск «Аквариума», который Асе был на хрен не нужен.

— Он понял, что лишний, я добилась своего, — сказала Жанна с тихим торжеством.

— Тебе домой пора, — твёрдо повторила Ася.

— Хорошо, если тебе кажется, что лучше поехать ко мне, то можно…

Ох, блядь…

* * *

Уже стемнело. В поисках междугородней остановки нужно было обогнуть кладбище, заросшее шиповником и малоизвестной, кажется, белорусской травой. Ася опасалась, что эта дура начнёт свой очередной асоциальный экзерсис, например, будет биться головой об ограду или упадёт на асфальт, но пока всё шло относительно нормально.

— Как всё запущено, — констатировала Жанна. — Родственники этих покойников — настоящие козлы.

— Они здесь бухают.

Ограды бы лучше красили. Но зачем тратить деньги на олифу, её же пить нельзя? Хотя в деревнях народ, наверно, даже олифу способен пить. Нельзя недооценивать разностороннюю одарённость славянских народов. Жанна внезапно замерла, рассмотрев за покосившейся оградой памятник из мраморной крошки. Фамилия покойного (что-то сложно-польское) светилась в полутемноте золотыми буквами, а фотографию кто-то спёр.

— Зашибись доска. У нас в общагу парни такую же с кладбища приволокли. Потом мясо на ней резали. Кстати, на хрен вообще хоронить этих мёртвых? — задумчиво произнесла она коронную фразу лидера Церкви Эвтаназии, певицы Крис Корда. — Хорошее мясо, пусть идёт прямо в «Макдоналдс».

— Психопатка, — мрачно сказала Ася.

— Извращения и психопатия — это всякие некрофильские картинки, которые наши неучи рисуют и выставляют в галереях. Тоже мне мода. Одна из характерных деталей облика искусства двадцатого века. Эпохи глобальных потрясений и катастроф. А предлагать не засорять землю — это не извращение. Древние греки были намного умнее. А нам из-за этих кладбищ скоро жить будет негде.

— А ведь ты называла себя верующим человеком.

— По-твоему, не бояться кладбищ — значит не верить в бога?

Калитка скрипнула, вышла пожилая тётка в полупрозрачном траурном платочке.