Инсталляция - [25]

— Я поведу вас на пустырь! — сказал Данька. — Что-то мы давно там не были.

— Мы никогда там не были, — поправила его Гилька.

— Молодец, — сказал Данька. — Тебя не проведёшь.

— Проведёшь! — заявила Гилька. — Проведи меня на пустырь, Данька!

— Только наберитесь терпения. Нам пешком долго идти. Автобусы ведь не ходят. Вдохните.

Мы вдохнули.

— Выдохните.

Мы выдохнули.

— Набрались терпения?

— Немножко, — сказали приличные люди.

А Гилька подняла над собой зелёный маркер и решительно направилась ещё к одному заряжающемуся автобусу.

— Вези! — сказала она. — А то закрашу.

Автобус послушно поднялся и открыл двери, и Гилька первая запрыгнула в салон. На автобусе появилась вывеска «Дети». Он неслышно переступал по асфальту, а мы высовывались в окна. Какой наш город стал непохожий на то, каким он был вчера! Вчера кругом снеговиков было налеплено, а теперь на деревьях ягоды зреют.

А на пустыре было не пусто! Там бегали какие-то люди вроде нас с предводителем, совсем не похожим на Даньку. Мы спрятались за холмом, Гилька грозно поднимала над головой зелёный маркер как оружие массового поражения, Данька шептал, чтобы мы сидели тихонько. Холм был такой удобный, что нас за ним совсем не было видно.

— Я открываю школу полётов, — заявила эта девчонка там, за холмом. — Вы приняты.

— Слышали? — шепнул Данька. — Мы приняты.

— Это они приняты, — шепнула я.

— Ну, ты же слышала, что принята? — спросил Данька.

Я кивнула.

— Ну и вот, — сказал Данька. — Я всех нас поздравляю. Мы молодцы.

А эта незнакомая нам девчонка сказала:

— Занятия каждый день по четыре часа. Не ныть, не клянчить, не отлынивать.

— Ясно? — переспросил Данька, и все закивали.

Кто-то назвал её Ивкой, и теперь мы тоже знали, что эта грозная девчонка — Ивка. Данька сказал повторять все упражнения за той компанией. Данька тоже повторял и всё говорил нам, что мы молодцы.

— У вас хорошо получается! — подбадривал нас Данька. — Не сдавайтесь! Держитесь до последнего!

Мы не ныли, потому что были сильными — Данька вечно нас тренировал, чтобы мы с ним в мяч играли не как малявки, а как сильные соперники. У нас было две команды. В одной команде были все мы, в другой — один Данька. И мы всё равно умудрялись его обыгрывать!

На пустыре никто нас не замечал, а мы хорошо прятались. И только когда они стали бегать вокруг пустыря, мы тихонько пристроились сзади и тоже побежали. Все тамошние так устали, что даже внимания на нас не обратили. И только Ивка нас заметила. Она еле слышно хмыкнула и гордо посмотрела на другую сторону.

Первой из нас полетела, конечно, Гилька. И сразу столкнулась с этим важным мальчишкой в тёплом свитере. Он хмуро посмотрел, и Гилька на всякий случай показала ему маркер — мол, не лезь, я вооружена!

Я поднималась над землёй осторожно, боясь не спугнуть полёт. Посмотрела на Даньку, протянула ему руку и сказала:

— Давай, Данька, взлетай. Ты молодец.

Летят

Они летели над городом, который по-летнему зеленел, листва деревьев становилась всё гуще и гуще. Они видели внизу Гильку, которая была уже совсем взрослой, и впереди неё двое детей. Гилька неслась за ними, преграждая путь, и дети бежали в другую сторону. Они летели над Лекой, которая сидела в парке и рисовала весёлый летний народ. На её голове была смешная панама, и Лека чему-то смеялась. Пролетали над Данькой, который тренировал женскую сборную по чему-то там. Летели над хмурым мальчишкой в докторском халате, над Кнопкой и всеми его изобретательскими конструкциями. Летели куда-то дальше, потому что случилось то, чего не должно было случиться.

Может быть, будет именно так, но теперь они в любой момент могут подняться в воздух и взлететь.

Они летели, согретые первым летним солнцем, и держали за руки Ивку, которая пока ещё не умела того, чему научила остальных. Ещё бы — ей теперь надо будет приседать, бегать, отжиматься…

А впереди, далеко в небе, они увидели совсем невероятное. К ним летел ещё кто-то. Когда пятно в небе приблизилось, то все увидели другую ребячью стаю. А в ней были: ещё одна точно такая же Гилька, хмурый мальчишка в точно таком же тёплом свитере, светловолосая Лека, сияющий Данька… Там были все. Над пустырём встретились то, чего не могло быть и то, что произошло. Вот они, в летнем небе, совсем неразличимые.

Гильки визжали носились друг за дружкой, вымазываясь в зелёных маркерах.

Ивки приблизились, взялись за руки и зависли в воздухе.

— Выучить имена всех и завтра быть здесь, прямо с утра, — заявили они. — Мы открываем школу невидимости.

И хорошо! Пусть Ивок будет много!

Свободная зона

Утром мама сказала: дети не должны жить дома. Мы с братом собрали вещи и ушли. Ромек посматривал на меня немного боязливо, но я улыбалась ему — не бойся, глупыш, всё хорошо. Ромек хватался за руку и пытался отобрать у меня вещи, чтобы помочь. Мы шли по улице — куда-нибудь.

Мне двенадцать, а Ромек совсем ещё маленький — всего четыре года. Ему без мамы тяжело. Я поставила на асфальт сумку, взяла Ромека за плечи, внимательно на него посмотрела, а потом взъерошила ему волосы — чёрные-чёрные, просто непроглядные. Ромек стал хихикать и вырываться, и только тогда я отпустила его.