Inspiraveris. Верни меня - [85]

– Да, там снотворное. Петру попросил для вас навести, он сказал, что вы слишком взволнованы. Если хотите, я могу немного посидеть с вами и рассказать о том… да о чём угодно, – предлагает Анна. Опускаю голову, смотря на милую девушку, так пытающуюся помочь мне. Добрая. Киваю ей.

– Это было бы хорошо, – тихо отвечаю я, указывая рукой ей на кровать. Подхожу к постели и сажусь на неё, девушка делает то же самое.

– Сколько тебе? – спрашиваю её.

– Месяц назад исполнилось восемнадцать, – чётко отвечает она. Приподнимаю брови, изумляюсь этому. Надо же, а внешне я бы дала ей меньше, наверное, из-за её комплекции.

– А им? Твоим подружкам, – ничего не могу поделать, но язвлю.

– Карле скоро девятнадцать, но она у нас самая красивая, поэтому её и выбрали, а Дейле как мне. Тут девушки все до девятнадцати лет. Это крайний возраст.

– Почему? Почему не старше? – хмурюсь я.

– Все дело в крови. Чем старше кровь, тем она бесполезней. Господин обрёл вечную жизнь в девятнадцать, поэтому он не может употреблять иную, как и все его братья. Девочек отбирают только в этот период. Год, когда ты можешь обрести новый статус и жизнь, обогатить себя и подняться в глазах жителей деревни. И обязательное условие – потеря девственности, – от этих слов я приоткрываю рот и мотаю головой, чтобы принять это.

– То есть… хм… как? Неужели ты…

– Ох! Нет, госпожа, – смеётся Анна, – нет, не так, как вы подумали. Мужчины могут брать девственниц, а вот для господина это неприемлемо. К нему надо идти уже обесчещенной. Но при этом не тронутой другим мужчиной. После отбора, нас, избранных, отводят к медсестре, которая лишает нас девственности специальной палочкой. Она похожа на мужской орган. Девственную кровь собирают в пробирку, и мы её преподносим нашему господину, как дань уважения. Но это быстро забывается, остаётся только жажда новых познаний над своим телом.

– Офигеть, – шокировано шепчу я.

– Простите? – недоуменно приподнимает светлые брови девушка.

– Говорю, что это ужасно, – поправляю я себя, понимая, что её может обидеть моё заявление. – Для меня ужасно. Нам всегда говорили, что только муж имеет право на этот подарок. И этот мужчина навсегда становится твоим супругом, разводы у нас запрещены, и не было ни разу ни одного. Да и вдовы не выходят замуж, они целомудренны до смерти. А тут… хм, странно.

– Вас слишком загнали в рамки, госпожа, – улыбается Анна. – Ведь в мире давно нет такого понятия, как чистая девушка для одного. Нет, у некоторых культур, конечно, это ценится. Но у большинства уже стало даже пороком.

– Ну не для меня точно. А тем более с ними, – от отвращения передёргиваю плечами, кривя нос.

– Не делайте поспешных выводов, пока не попробуете, – берет меня за руку, заверяя в своих словах. Но остаюсь я всё равно при своём мнении.

– Скажи, а тут можно где-то взять нормальную одежду? Вы, вообще, ходите практически голые, а другие и подавно не стыдятся этого. А мне бы хотелось чего-то закрытого. И нижнее белье, оно неудобное. Все отдала бы за обычные хлопковые трусики.

– Нет, и нижнее белье у вас очень красивое. Нам не разрешается одевать на себя плотные ткани, как и белье. Наше тело всегда должно быть доступно для господина, – качает головой, а я вытаскиваю свою руку из её.

– То есть Вэлериу в любой момент может… ну, может взять вас? – жмурюсь от своих же слов.

– Верно. Но больше он питается. Шея должна быть открыта, там вены. Поэтому такого рода наряды приемлемы. И мы меняем одежду после ночи, потому что она вся разорвана. Хоть господин и выглядит молодо, но он мужчина с устаревшими повадками. И предпочитает сам снимать одежду, точнее, ногтями разрезает её вместе с кожей…

– Фу, – снова передёргивает, ведь я так ярко вижу такого рода картины, что тошно. Тошно и неприятно от этого.

Заливисто смеётся от моей реакции, а я словно прогнившее молоко выпила.

– А раны, – неожиданно вспоминаю я. – Почему не остаётся ничего? На коже я имею в виду, не одного пореза. Как они это делают?

– Раны не остаются только от тех, кого обратил сам господин. Это возможность не убивать жертв, они мысленно передают нашим телам возможность быстрее заживать. Одним взмахом господин может умертвить человека или же вернуть ему молодость. Это не объяснить, но я видела своими глазами. А вот другие… Петру… он не может. От его ногтей остаются следы, – девушка быстро поднимает платье, ничего не стесняясь, демонстрирует мне тонкий, ещё незаживший порез прямо на внутренней части бедра.

– Так ты и с ним? – взвизгиваю я. – Прикройся ты уже!

– Да, у нас есть привилегии. Кроме господина мы имеем право выбрать ещё одного истинного дитя ночи. Меня сам Петру выбрал, он очень нежен и тут… понимаете, госпожа, если с господином ты горишь без остатка, то в его руках такое спокойствие, такая гармония в душе и хочется плакать от этого. Я, наверное, влюблена в него, раз мыслю так. Но я, даже если сил практически нет в теле, иду к нему, чтобы рассвет встретить в его объятиях. Они невообразимо прекрасные, – отворачивается от меня, и вижу, как одинокая слеза скатывается по её щеке.

– Но он не обратит тебя, и влюбляться… да не должна ты этого делать, – шепчу, вглядываясь в печальное лицо.