Инспектор и бабочка - [29]

Тупик, о да! Потому что в настоящей визитке Икера значится «инспектор полиции». И поводов, по которым этой визиткой можно воспользоваться, до смешного мало. И позвонят по указанному в ней телефону всего лишь один раз, когда проявится ангельский брат-саксофонист. Разговор с ним (как подозревает Субисаррета) кардинальных прорывов не принесет: уж таковы все музыканты, живущие в своем собственном мире, а он имеет не так уж много точек соприкосновения с миром, где иногда случаются кровавые преступления.

Сейчас она уйдет, сейчас.

– Вы когда-нибудь бывали в Брюгге? – неожиданно для себя спрашивает Икер.

– Что?

Легкое движение, но связано оно не с самой женщиной – с кошкой. До сих пор она вела себя смирно, сидя на руках у хозяйки (что не очень свойственно этим непоседливым животным), и оживилась лишь однажды, когда русская упомянула о темной истории с матерью ангела. Теперь же ее беспокойство усилилось в разы: она поводит ушами в сторону Икера, приоткрывает пасть и издает странный звук, что-то вроде «ш-ш-ш». Звучит, как предупреждение, только вот – кому? О чем?.. Грациозное создание, ничего не скажешь! Заостренная мордочка, огромные глаза-миндалины, – не зеленые и не желтые, как у большинства собратьев, – скорее, янтарные. Тот самый янтарь, в который частенько бывают впаяны насекомые, навсегда исчезнувшие растения, морские коньки. Икер и сам чувствует себя морским коньком, со всех сторон окруженным тягучим янтарем: невозможно даже пошевелиться, тело цепенеет, он не чувствует рук и ног – как будто их не существует вовсе. Впрочем, это состояние не длится и пары секунд, но оставляет неприятный осадок и легкую дрожь в позвоночнике.

– В Брюгге, – слова даются Икеру с трудом, как будто глотка тоже оказалась залитой зловещей янтарной массой.

– Почему вы об этом спрашиваете?

А отчего забеспокоилась кошка? И отчего бы ее хозяйке просто не ответить на безыскусный вопрос? Например: «Нет, а почему вы об этом спрашиваете?» – и это означало бы, что она не была в чертовом Брюгге. Или – «Да, а почему вы об этом спрашиваете?» – и это означало бы… Ничего бы это не означало, каждый год Брюгге всасывает в себя миллионы туристов и иногда проглатывает с потрохами, как его друга Альваро Репольеса. Чтобы выплюнуть затем Кристиана Платта, гражданина Великобритании с проломом в черепе.

– Мне показалось, что я уже видел вас когда-то…

Животному явно не по душе вранье инспектора, шипение нарастает и звучит теперь с удвоенной силой: к первой кошке присоединилась вторая.

– В Брюгге? – уточняет Дарья.

– Да. Пару лет назад. У меня прекрасная память на лица.

– На этот раз она вас подвела.

– Значит, нет?

Несколько секунд она раздумывает, успокаивающе поглаживая кошку между ушами. И в этот момент откуда-то издали, от лестницы, ведущей на первый этаж, раздается окрик:

– Дарлинг!..

Окрик адресован собеседнице Икера, и, кажется, воспринят ею с облегчением. Тему с Брюгге можно считать закрытой, тем более что косвенный ответ дан.

– Вам повезло, инспектор. Исмаэль появился даже раньше, чем я думала, и вы можете поговорить с ним.

Исмаэль – брат ангела и саксофонист. Третий член семьи, если не брать во внимание безымянных шипящих кошек. И Исмаэль – черный. Хрестоматийный африканец. Таких африканских парней полно на набережных и пляжах Сан-Себастьяна, они торгуют пиратскими дисками, поддельными сумочками «Луи Виттон», дешевой китайской электроникой и солнцезащитными очками. При желании в их карманах можно отыскать пару пакетиков с кокаином, но в обязанности инспектора полиции подобный шмон не входит. Зато любопытно было бы взглянуть на содержимое карманов Исмаэля. Наверняка там обнаружатся ключи от элегантной спортивной тачки, бумажник из хорошей кожи, распухший от кредиток, и… записочки с номерами телефонов, которые суют ему самые очаровательные девушки. На четной стороне улицы, и на нечетной тоже; в лаунж-барах, в клубных чил-аутах, в маленьких бистро. Суют в тайной надежде, что он позвонит им, хоть когда-нибудь. И все потому, что этот юноша по-настоящему красив и, в отличие от вороватой пляжной мелочи, в нем чувствуется порода. Принц крови — наверное, так назвал бы его Альваро, немедленно потянувшись за карандашом и блокнотом. От темнокожего принца веет легкой надменностью никогда и ни в чем не нуждавшегося человека. Он высок, широк в плечах и прекрасно сложен. Свободный летний костюм (брюки и пиджак с закатанными по локоть рукавами) лишь подчеркивает это. Голову африканца украшают дреды, шею – золотой медальон, а запястья – кожаные браслеты, по одному на каждое. Едва появившись, черный Исмаэль отбрасывает гигантскую и такую же черную тень на русскую, делает ее еще более загадочной.

И снова этот язык!..

Всего лишь пара реплик, которыми они обменялись в перерывах между родственным поцелуем и пожатием рук, но и их достаточно, чтобы Икер впал в ярость. О чем шушукаются эти двое? Договариваются, как бы половчее соврать относительно сегодняшнего утра? Относительно саксофонного скандала, относительно кошачьих имен, относительно Брюгге? Чертов Брюгге сидит в голове инспектора раскаленным гвоздем, но вряд ли он будет звучать иначе, чем просто «Брюгге» – на любом языке.