Иной мир - [17]

Сигналам, которые приняли Афонин, Бергенсен и Дугган в ту ночь, суждено через несколько дней принять неожиданное толкование.

VI

Соображения Шагана не могли вызвать у доктора Бороса никакого восхищения, и Кантиль, кажется, оказалась права, когда она перепутала Северный полюс с Европой. Европейский климат Шаган не выносил. Ученый с Маник Майя жалостливо кашлял, у него был жар и хотел вернуться обратно в свои горы. Но предстоявшее заседание в Высшем космическом агентстве нельзя было отменить.

Нанга сбежала от грозного старика, попросила доктора Бороса показать ей золотой город. У них было немного времени, шли быстрым шагом по узким улицам старой части города, зашли в церковь Тейн, постояли перед гробовой доской Тико Брайеса, перед часами старой Пражской ратуши и другими памятниками культуры. Доктор Борос знал все исторические даты и все тайны этого города, истории и легенды, которые оживали в переулках. Многое оставалось для Нанги загадкой как предложение: «Servit je vul», которое кто-то нацарапал на старой стене дома, и считанных часов не хватало для того, чтобы получить полную картину об этом городе Центральной Европы.

В отеле Шаган попытался излечить свою простуду коньяком. Он был порядком навеселе, когда вернулась Нанга, и захотел и хотел тоже подбить ее к этому «божественному напитку». Она отказалась и сделала своему шефу горькие упреки, в конце концов захотела вызывать врача, но Шаган почувствовал себя здоровым благодаря своему радикальному лекарству и с уверенностью возвестил: «Я предстану перед трибуналом точно Галилей и воскликну: И все-таки она движется! Я сотру Сёгрена в порошок своей логикой».

После того, как он выпил еще несколько бокалов, он начал браниться на доктора Бороса, который его не поддержал, упрекал Нангу, и, наконец, «медицина» возымела действие. Он заснул. Это было мало радостное начало.

Высшее космическое агентство, центр космических исследований, существовал всего несколько лет. Его создание стало необходимым, потому что цели, которые ставились в космонавтике все выше и выше больше не могли финансироваться одной страной. Исследование ближнего космического пространства проглатывало миллиарды и миллиарды. Так помимо Западного космического ведомства, появилось Пражское исследовательское общество. Вхождение в это космическое агентство было позволено любой стране, в том случае, если она была готова вносить ежегодный взнос на поддержку, соответственно своему экономическому развитию. Систематически проводились общие собрания стран-членов, научные симпозиумы, консорциумы для специальных исследовательских задач и прочие координируемые совместно научные мероприятия. Запуск «Чарльза Дарвина» тоже был запланирован и профинансирован Высшим Космическим Агентством.

Это международное объединение находилось под руководством президиума, в состав которого входили ученые из пяти стран. Каждые два года этот президиум должен был избираться снова.

Когда Нанга и профессор Шаган явились в зал заседания космического агентства, президиумом руководил профессор Сокольников, и в него входили следующие ученые: Доктор Борос из Венгрии, Биргер Сёгрен из Швеции, доктор Фишер из Праги и индиец — профессор Санкарат. Доктор Борос передал материалы уже два дня назад. Члены президиума пришли к выводу, что следует привлечь еще нескольких экспертов. Теперь они сидели в зале заседания, Нанга была обеспокоена, Шаган протрезвел после вчерашнего опьянения и все еще чувствовал себя плохо. У него болела голова, и жар подскочил до тридцати восьми. Но Шаган не хотел откладывать заседание, он лишь хотел, чтобы все было позади как можно быстрее. Возможно, Кантиль, кухарка, с ее пугающим языком и простым крестьянским разумом, могла бы спасти своего шефа от поражения сильным словцом, ведь она знала не только силу определенных кореньев против температуры, кашля и зуда пальцев ног, но и могла добиться своего своим громовым голосом. Весьма странно, но Шаган подумал о Кантиль и особенно об одной случае именно сейчас, когда Сокольников начинал заседание.

Повариха тогда только прибыла на Маник Майя, и Шаган немного показал ей обсерваторию и объяснял ей то да се. Кантиль проявляла повышенный интерес, и Шаган после каких-то ее слов счел необходимым рассказать ей немного о возникновении жизни и развитии человечества.

— Видите ли, Кантиль, — объяснил он, — с человеческим сообществом так же, как с музыкой, которая состоит из отдельных звуков. Такой звук, сыгранный на инструменте, остается звуком для себя. Но когда множество тонов объединяются в аккорд, каждый из них прекращает свою личную жизнь. Звуки затем настолько взаимопроникают друг в друга, что больше нельзя сказать: это соль, а это до. Они образуют вместе новую единицу гораздо более высокого вида, более богатую и глубокую по своей сути. Вам понятно это?

— Конечно, — усердно заверила Кантиль, — это как у нас в кампонге. Там мы тоже сообщество.

— Превосходно, — довольно сказал Шаган, — из вашего отдельного существования вы объединились в более высокую единицу.

Все это было ясно, но после паузы Кантиль задумчиво спросила: «Одно я все же не совсем понимаю. У меня в отдельности одна голова. Куда же она денется, когда я вдруг объединюсь?