Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.) - [6]

К заслугам автора также следует отнести инициативные и небезуспешные попытки по восстановлению доброго имени русских офицеров, верой и правдой служивших царю и Отечеству (Н.С. Батюшин, В.Г. Орлов и др.). О том, что это не искусственная «героизация» (как, например, считает О.Р. Айрапетов[32]) а, скорее, дефальсификация, говорят не только обнародованные архивные документы-отчеты о контрразведывательных успехах разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа (первый из названных военнослужащих был длительное время его бессменным руководителем)[33], но и тот факт, что позицию А.А. Здановича разделяют другие крупные ученые. Б.А. Старков, в частности, отзывается о Н.С. Батюшине как о юристе, сыгравшем одну из главных ролей в усовершенствовании уголовного законодательства в части государственной измены путем шпионажа, а В.Г. Орлова он именует «одним из самых опытнейших российских контрразведчиков»[34].

От себя добавим: в межвоенный период В.Г. Орлов был одним из признанных знатоков и востребованных специалистов в области предварительного расследования в Варшавском судебном округе. Занимая должность следователя по особо важным делам Варшавского окружного суда, он лично или в составе следственных групп успешно расследовал уголовные дела в отношении более чем 30-ти фигурантов, обвинявшихся в немецком и австрийском шпионаже (см. Приложение 1). Девять из них предстали перед судом (см. Приложение 2).

Что же касается двухтомника доктора исторических наук, профессора Б.А. Старкова «Охотники на шпионов…», то он, несомненно, занял достойное место в ряду тех книг, которые олицетворяют историю изучения иностранного шпионажа в России начала XX в. и практики борьбы с ним. В ходе многолетнего исследования темы автор сумел обобщить и проанализировать длительный и неоднозначный путь становления и функционирования органов отечественной контрразведки в условиях мирного сосуществования и военного противостояния России с сильнейшими государствами Азии и Европы.

Как дополнительную теоретическую опору можно рассматривать научные статьи, вышедшие «из-под пера» российских ученых[35]. Все они использованы в настоящей книге в качестве убедительных обоснований высказанных автором положений и концептов. Мы обратились к выводам В.М. Гиленсена (который дал очередной импульс изучению образа В. Николаи и III-Б отдела германского Генерального штаба), Ю.С. Пестушко, И.А. Решетнева и В.В. Синиченко (которые расширили представление о специфике и масштабах японского шпионажа на Дальнем Востоке), О.Р. Айрапетова (который предложил оригинальное видение «дела Мясоедова» сквозь призму многочисленных внутриполитических перипетий и межличностных хитросплетений), А.А. Здановича (который заставил усомниться в бесперспективности дальнейшего исследования «дела Мясоедова»). Мы не смогли не прислушаться и к мнению Н.В. Грекова, который допускает, что германская разведка в годы Первой мировой войны привлекала к сотрудничеству отдельных служащих иностранных торгово-промышленных компаний, и отвергает причастность к этим связям их русского персонала.

Помимо упомянутых литературных произведений, научная ценность многих из которых не вызывает сомнений, нам встретились работы, чьи авторы запомнились невнимательностью и неаккуратностью в обращении с историческим знанием, а также пренебрежительным отношением к нормам профессиональной этики и авторского права.

В диссертации Д.В. Максимова, например, неточно указаны фамилии В.Н. Клембовского и А.С. Резанова, а также названия их трудов. На одной из станиц находим: «Для ознакомления, прежде всего офицерского корпуса с опытом организации и ведения разведывательной работы против России были изданы книги В.Н. Клебанского "Тайные разведки" и А.С. Розанова "Немецкое шпионство"»[36].

В.Н. Рябчук в своей монографии допустил грубейшую фактическую ошибку, заявив о том, что названный нами неоднократно С.Н. Мясоедов был расстрелян в 1916 г.[37] Между тем широко известным и документально засвидетельствованным является то обстоятельство, что жандармский полковник был не расстрелян, а повешен по приговору военного суда 18 марта 1915 г. в Варшавской цитадели. И.А. Решетнев и В.В. Синиченко, в свою очередь, утверждают, что председательствующим на втором межведомственном совещании по вопросам организации контрразведки в 1910 г. был генерал-лейтенант П.Г. Круглов[38]. Надеемся, что это досадное недоразумение – опечатка, и авторы соответствующей фразы не станут оспаривать то, что этим генералом был все же Павел Григорьевич Курлов.

Наконец, Е.Б. Кондратов поспешно отмечает, что «начальник российского Генштаба Ф.Ф. Палицын систематически получал докладные от руководства военной контрразведки…»[39]. Между тем история отечественных спецслужб начала XX в. гласит обратное. Генерал Ф.Ф. Палицын не мог получать докладные из военной контрразведки, так как в период его пребывания на посту начальника Главного управления Генерального штаба (с 1905 по 1908 гг.) такой службы в стране еще не существовало.

Если указанные неумышленные искажения фактов и можно объяснить, то заслуживают ли понимания и великодушия в научных кругах те авторы, которые в своих исследованиях «не брезгуют» плагиатом. Не задаваясь целью провести комплексный мониторинг по этому поводу и выявить серию вопиющих нарушений, обратимся лишь к одному из них (к которому мы имеем некоторое отношение).