за такую провинность: по своему почету в вооруженных силах Франции он находился ниже только маршала, имея 24 ордена, не считая медалей. Поэтому он нес службу, как офицер среднего звена, ответственный за «Legion Danger», охраняя пост «Славы Легиона», где хранились легионные реликвии. Он и находился на этом посту с обнаженной саблей. Однажды Лаптин отлучился буквально на минуту, чтобы сходить в туалет, но его «застукал» дежурный офицер, и в наказание за естественную потребность Лаптин 2 недели провел в «призоне», жалуясь не столько на несправедливость начальства, сколько на отсутствие причитавшейся ему порции вина. Вообще, среди офицеров тогда было много русских и вообще выходцев из СССР, а также белоэмигрантов. Кое-кто из последних был здесь уже больше 20 лет. Среди них отмечалась целая группа из русских и грузин. Из офицеров особенно сильно мне запомнились лейтенанты Басиковский,
[719] грузин Тарзанов и мой непосредственный начальник украинец Давидов. Знал я лично также и капитанов Бальзанова и Адерзанова из 4-го Иностранного пехотного полка Легиона, один из которых при мне командовал его 2-й ротой, а другого перевели в 17-ю бригаду. При этом надо отметить, что назначение в Легионе происходит сразу, но назначенное лицо утверждается на этой должности не сразу, а самое меньшее — дней через l0- l5, а так обычно через месяц». Создается впечатление, что легионное начальство присматривается: нормально ли сработало назначение? Среди других национальностей самыми распространенными были немцы, поляки, болгары,
[720] а также французы, которые, поступая в Легион, называли обычно себя бельгийцами или швейцарцами, которых в Легионе было немало. Сегодня многие из них называют себя немцами и американцами. Было еще 3 года постылой службы, которая озлобила мое сердце против военного ремесла, т. к. я устал от нее во всех отношениях. И еще я потерял после этого веру в Бога. В него после легионной службы не стало веры. Как я тебе уже писал, «отслужив свой век», я уничтожил даже следы своего пребывания в Легионе. Я помню, что после нескольких лет гражданской службы, слыша о боях в Алжире, я испытывал соблазн вернуться в Легион, и дорога мне туда была открыта, но ненависть к военной службе была сильнее. Я ведь, перед тем как поднес спичку к ненавистной легионной форме, сказал сам себе: «Плюю на нее, достаточно униформы». А фотографии раздал желающим».
