Иностранец - [8]

Нельзя жить в мире и быть свободным от него.

— Добрый день.

— Добрый.

Сказано было по-русски. Человек на заднем сидении машины, был пожилым, невысоким. Бросились в глаза его руки — покрытые седым волосом, крупные и явно сильные. Не белоручка, пробивался этими самыми руками…

— Говорить по-русски будем? — спросил я

— Можно и по-русски. Я много с Россией работал, знаю русский язык.

— В таком случае разрешите принести вам свои соболезнования.

Человек сделал резкий жест рукой, как будто осу отгонял.

— Пустое! — резко сказал — это вы ее отцу принесите. Пустой человек, только говорить много любит. Был четником, а теперь… болтун.

— Кто она вам была?

— Племянница. Внучатая.

В машине повисло тяжелое молчание. Его прервал хозяин машины.

— Я Василий Никич. Слышал обо мне?

— Нет.

— Все равно. Полиции ты все рассказал?

Я пожал плечами

— Что мне скрывать? И зачем?

— Да, конечно. Зачем…

Снова повисло молчание.

— Месяц прошел — констатировал этот человек — а убийц не нашли. От полиции толку нет никакого.

— Но… — осторожно сказал я — дело как я понял, почти раскрыто. Только этих негодяев найти… мелких.

Никич зло стукнул кулаком по подлокотнику

— Ничего оно не раскрыто! Никто его и не раскрывает, никому не надо! Проще всего сказать — во всем шиптари виноваты!

…

— Аня была хорошей девочкой. Правильной! Она не пошла бы с шиптарями!

Я промолчал.

— Я навел справки о тебе в Москве. Ты в полиции работал. Знаешь, что о тебе сказали?

Я снова промолчал…

— Что ты как бультерьер. Вцепишься — не выпустишь. И что в тебе страха нет.

— Это не так. Страха нет только у дураков.

— Я хочу, чтобы ты нашел убийц Ани. Я тебе заплачу

Я лишился дара речи

— Сколько ты хочешь?

— Нисколько.

— Человек, который говорит нисколько, хочет очень многого. Назови цифру.

— Подождите… вы не поняли. Я не возьмусь за это дело. Потому что не имею права. Я иностранец.

Василий кивнул

— В том то все и дело. Иностранец. То, что нужно. У нас все друг друга знают, покрывают, все родственники. Страна то маленькая. Проше всего сказать — шиптари — и спать идти.

…

— Почему ее выбросили именно здесь? Почему не в Белграде!? Бросили бы тело в Дунай — может, ее совсем бы не нашли. Почему здесь?

В общем, правильный вопрос

— Может, она сама приехала, это ее родной город. Может, ее тут нашли шиптари?

— Что ты глупости говоришь?! Какие тут шиптари?! Их бы тут убили!

И верно.

— Я дам тебе полмиллиона. И еще полмиллиона, если назовешь мне имя убийцы.

— Это невозможно. Делом должна заниматься полиция.

Василий нехорошо улыбнулся

— Правильно, полиция. А если она тебя и попросит о помощи?

— На каком основании? — не понял я

— Никаких оснований не надо. Просто попросит. У нас все по-своему делается, друг. Вот, возьми пока.

Я отверг деньги.

— Никаких денег я не возьму.

— Как знаешь…

Никич постучал тростью по перегородке, отделяющей пассажирский салон от места водителя. Щелкнули внутренние замки — двери открылись…

…

Первым делом, вернувшись домой и даже не почистив винтовку, я залез в компьютер и набрал имя «Василий Никич» в поисковой системе. То, что я увидел, меня не обрадовало.

Никич — еще до войны делал карьеру в СДБ — югославской госбезопасности. Был главой госбезопасности в Пожареваце, что сразу снимало все вопросы о его политических пристрастиях — сербофил, сторонник Милошевича.

История падения Югославии имеет общие черты с распадом СССР — и там и там имелась не афишируемая, но серьезная проблема государствообразующей нации. В партии — был клан интернационалистов и клан националистов, как и в КПСС. У нас расстреляли группу Вознесенского, которые планировали создание в Ленинграде русской компартии. У них — политический крах потерпел Александр Ранкович, не только сторонник просоветского курса, но и сербофил. Но сербофилы остались. В отличие от СССР — у сербов имелась своя компартия, и после смерти Тито — противоречия обострились до предела. Скажу один пример — республики встали стеной, чтобы не допустить строительства в Белграде метро за общий кошт, а сербы вывернулись из ситуации и стали строить… подземную электричку! Этот маршрут, кстати, существует и поныне, и диковато видеть на станции метро электричку. Но уже тогда было понятно, что ничего хорошего в будущем ждать не приходится. Так и получилось — конец восьмидесятых, экономический кризис, дружба народов вспыхнула с удвоенной силой — и страна на сей раз не выдержала.

Никич работал уже в Белграде в госбезопасности до девяносто шестого, потом его попросили. Понятно, почему — Милошевич тогда искал контактов с Западом, а Никич был в числе самых одиозных деятелей режима. Он ушел из СД Б и занялся бизнесом, успешно.

То, что он как то связан с Арканом — в этом ничего удивительного не было. Югославия нашла способ экспорта преступности, уникальный для Европы. У Тито все было просто — ты можешь ехать грабить банки в Германии и зарабатывать для страны твердую валюту. Но ты должен заодно выполнять поручения СДБ и отстегивать долю. И не сметь грабить банки дома. А так — можешь возвращаться, по запросам тебя искать никто не будет.

Если Никич сербофил — он мог и Аркана курировать, и много чего еще. В те времена — полный бардак был и многие рыбку в мутной воде ловили. Например — в восемьдесят девятом из взбесившейся Румынии — именно через Югославию, через эти места ушли тысячи и тысячи оперативников румынской секретной полиции — Секуритаты, боевики спецшкол подготовки бойцов мировой революции, которые курировал Андрута Чаушеску, брат расстрелянного президента. Они уже устроили бойню в Бухаресте — по взрослому, с неизвестными снайперами, бьющими с крыш, с танками — а теперь они уходили. Здесь многие и остались, кто-то влился в ряды СДБ, кто-то оказался среди боснийских мусульман, где быстро нашел себе дело. И к последующей трагедии самой Югославии эти люди имеют куда больше касательства, чем это принято признавать.