Иностранец - [18]

Так, где же. А… вот.

Примерно в двадцать один ноль ноль по местному времени я почувствовал потребность позвонить Ане и попробовать еще раз поговорить с ней. Я набрал ее номер, но она сказала, что не хочет больше со мной разговаривать и бросила трубку. Я пытался сказать ей, что для ее ревности нет никаких оснований — но она не хотела даже слушать. После того, как связь разъединилась — я пытался набрать ее номер еще несколько раз, но она не отвечала.

Так…

Я пробежался по протоколу допроса и понял, что следователь допустил ошибку при допросе. Аня и Лазарь поссорились перед тем, как Аня пропала, причем поссорились серьезно, до бросания дорогих телефонов в реку. А следователь — не спросил, что послужило причиной ссоры, насколько обоснованы были претензии.

А зря.

Я пробежал дело, нашел еще один протокол допроса Михалича — к томам уже была опись. Но и там — этот вопрос не поднимался.

Плохо.

Значит, после того, как Аня выкинула в реку трубу, проследить ее оказалось невозможно. А вот ее парня — опера отследили: он пошел в бар, там принял на грудь, потом вернулся домой. Десятого — он поехал на тренировочную базу Партизана и пробыл там весь день, на глазах десятков свидетелей.

Могла ли она у него быть дома ночью? Могла. А трубки тогда зачем бросать?

Камеры наблюдения дома, где снимал квартиру Лазарь — ничего не засекли.

Знаете, сколько раз он пытался набрать ее десятого? Одиннадцать раз.

Заметал следы? Бред. Почти наверняка — нет. Да и времени у него не было. Она явно умерла не в ночь на десятое, позже.

Еще полистал.

Протокол допроса тренера. Михалич появился на базе с запахом, получил замечание. Весь день нервничал, с тренировки ушел раньше.

Так…

Дальше пошли допросы. Подруга, с которой она снимала квартиру. Сокурсники.

Ноль.

Розыск так и не смог ответить на вопрос, где Аня провела весь день десятого.

Господи, они проверяли все камеры в районе. И ничего.

У меня были распечатки с ее телефона, я начал просматривать их, пытаясь выяснить закономерность и определить круг лиц, с которыми она общалась постоянно, и с которыми она перезванивалась время от времени. Списки я делал двумя столбиками.

Потом я заметил еще кое-что. Просмотрел… так и есть.

— Лука… иди сюда.

…

— Вот, посмотри.

— Что?

— Восьмое. Промежуток с тринадцати до семнадцати — ни одного звонка.

— Ну и что?

— Пятое. Примерно то же время — ни одного звонка. Точнее — только входящие. И автоматическая переадресация.

— Ну и что?

— Проверь дальше по списку.

Лука пробежался по списку.

— Ничего себе.

— Два раза в неделю она выпадала из жизни на четыре — шесть часов. Что это значит?

…

— Закажи распечатки за весь последний год. Посмотрим, когда это началось.

— Есть — Лука пометил в записной книжке.

— У ее парня тоже закажи. Посмотрим, совпадет или нет.

Лука посмотрел на меня с уважением

— Где протокол вскрытия?

Лука замялся

— Что такое?

— Я тоже посмотрел, его в деле нет.

П…ц

— Дело об убийстве, а протокол вскрытия не подшит в дело?! Нормально. Выясни, где он. Пусть принесут.

…

Когда Лука пошел искать протокол вскрытия, я продолжил читать дело уже в одиночку и думать.

Дело скверное. Сейчас — все полицейские во всех странах потеряли оперативное чутье, потому что все носят мобильные — заказал распечатку с мобильного, и крути от этого. Но если мобильный ничего не дает, как в этом случае — расследование сразу упирается в тупик, потому что ничего больше не умеем и не знаем. Дело отправляется в висяки.

В данном случае, все усугублялось еще и тем, что убитая не имела никакого отношения к криминальной среде, и потому агентура помочь ничем не могла.

Тем не менее, сербы продолжили выжимать все, что можно из баз данных телефонных компаний. Они заказали справку о том, какие сотовые были в одном и том же месте с сотовым Ани Никич, перед тем как она выкинула его в воду. Из полученного списка отобрали тех, кто до тридцати и начали вызывать на допросы. Это было проблемно, потому что до половины — оказались иностранцами. Белград притягивает дешевый, студенческий туризм, а набережная Дуная — известное тусовочное место.

Просматривая протоколы допросов, я понял, откуда взялись слухи. Сразу трое свидетелей показали, что видели Аню Никич в ночь с девятого на десятое на дискотеке «Кнез» в компании какого-то мужчины лет тридцати, причем двое определили его как итальянца, а один — как албанца. Я выписал имена свидетелей, отметив, что как итальянца его определили немцы, а как албанца — сербка. Все правильно — немцы с албанцами мало общаются. Если не считать, конечно, орудующих в Берлине банд. Если считать разбой формой общения — то конечно, общаются, есть…

Попытка определить неизвестного по базе телефонов — успехом не увенчалась. Ни один не подходил. То есть, напрашивался невеселый вывод — телефон был или записан на левого абонента или ворованный.

С помощью свидетелей составили фоторобот неизвестного.

Глядя на фоторобот, я начал понимать, почему Аня с ним пошла. Горячий южный красавец, все при нем. У нас бабы на грузин клевали, тут — вот такое.

Торговец людьми? Могло и такое быть, сейчас такого хватает — пошла с кем-то, очнулась в африканском борделе без документов. Но убивать-то было зачем? Зачем везти в Ниш?