Иностранец - [11]

Никак не получалось.

Министром внутренних дел Сербии — вот уже три года был Иво Попович. Он был компромиссной кандидатурой, но каким-то образом — уцелел уже при трех премьерах. Он был в молодости полицейским, потом ушел в бизнес, потом вернулся в политику — и вошел в это новое здание уже как политический назначенец. Но в отличие от многих политических назначенцев, ремеслом он в определенной степени владел, а равно владел и навыками выживания в волчьей стае.

Чтобы выжить в ней, надо оказывать услуги. И просить услуги взамен. Но и о деле не стоит забывать. Утром — он как обычно просмотрел сводку за предыдущий день, а так же за месяц в динамике. Сводка показывала тревожный рост преступлений на почве ненависти, а так же безмотивных преступлений. Министр понимал, что в их основе лежит та же ненависть, но безадресная. Но если этим людям дать лозунг, дать цель…

И, кажется, об этом в Белграде не только он об этом думает.

Министр еще минут десять полазал по интернету. Потом обернулся. За его спиной — было панно, на котором изображалась дружба народов — в этот кабинет сам Тито захаживал. А сейчас — все снова готовы передружиться до последнего патрона…

Министр достал телефон, который держал в ящике стола и набрал номер.

— Люба, ты готов? Заходи.

…

— Панин, Александр Никитович, бывший полковник полиции. Федеральное министерство, уголовный розыск. Осужден к двум годам лишения свободы за превышение должностных полномочий. В две тысячи двенадцатом покинул Россию, в две тысячи восемнадцатом получил гражданство Сербии. Согласно налоговым декларациям владеет недвижимостью и на эти доходы живет. Так же — писатель, пишет художественную литературу.

Министр отпихнул от себя досье, которое подчиненный, доверенный человек цитировал по памяти.

— Бред полный.

…

— Как мы его приняли с судимостью, ты выяснял?

— Выяснял. Судимость сняли.

— Каким образом?

— Русские сказали, что судимость снята. В деле есть официальный документ.

— Здорово.

— Все равно миграция судит по официальным документам.

— Что за превышение полномочий?

— В деле этого нет.

— А разузнать не мог?! Плохо работаешь!

— Зато я кое-что другое разузнал.

— И что же?

— В Москве в середине нулевых и начале десятых — появилась такая группа генерала Морозова в министерстве внутренних дел. Генерал Морозов — он генералом стал в тридцать восемь, настоящий фанатик. Они работали в чьих то интересах по верхушке русской госбезопасности.

Министр присвистнул

— Ничего себе. И чем все закончилось?

— Чем и следовало ожидать. Кто-то погиб. Многих посадили. Генерал Морозов получил двенадцать лет. Из той группы — только Панин получил всего два года, да и то судимость потом была снята, и его выпустили из страны. Похоже, что с деньгами.

— И как ты это объясняешь?

— Либо он всех сдал. Либо он с самого начала был шпионом, которого госбезопасность внедрила в группу. Либо он сломался во время отсидки, и опять-таки сдал все что знал, а взамен получил полную награду — свободу.

— И что теперь делать нам?

— Он опасен, Иво. Он опасен даже сам по себе, без этого дела.

Министр оперся кулаками о стол.

Он и сам понимал, что русский — опасен. Но кто сейчас не опасен? Вся ситуация в стране — опасна. Все на грани. С экономикой плохо. Кабинет — коалиционный и проевропейский, но все прекрасно понимают — Сербия идет в Европу, имея в своем составе как минимум тридцать процентов населения, которые Европу люто ненавидят. Про вступление в НАТО уже начали заикаться, только непонятно, как они себе это представляют. Полно людей, готовых стрелять солдатам НАТО в спину, мстя за девяностые.

И как быть? Он сам — правый, сидит в преимущественно левом кабинете, где на него смотрят как на врага? А тут еще это дело, которое из бытового убийства стремительно превратилось в политическое.

Проблема ведь не только в Сербии, проблема в неустойчивости той конструкции, которая сложилась на Балканах после лихих девяностых. Она была создана за счет потерь и уступок Сербии, но сейчас для обеспечения устойчивости нужны новые уступки, на которые никто не пойдет. Недавно так называемый премьер-министр Косово, которого в девяностые называли «Улыбка» за то что он улыбался, когда резал сербам головы — сказал, что никакого регионального соглашения с опорой на Белград не будет, потому что они не хотят новой Югославии, даже тени ее, они хотят в Брюссель, а не в Белград. Вот только сам Брюссель на грани полного развала, они уже не могут ни деньги давать, ни миротворить. Проклятая эпидемия. А если не будет здесь руководящей и направляющей… даже не так — если не будет здесь новой общей мечты, вступить в единую Европу потому что Европы больше единой не будет — все быстро скатится к новым девяностым.

Уже скатывается.

Албанцев — косовских албанцев в том числе — массово вернули домой. До эпидемии они ошивались по всей Европе от Лондона до Милана, но сейчас их оттуда вышвырнули. Все они вернулись на родину, где работы нет даже для тех, кто там постоянно жил. Сейчас даже наркоторговля плохо идет в связи с ограничениями. Вот и живут миллионы людей с африканской рождаемостью — на пятачке земли под названием Косово, где преимущественно горы и зерно бросить некуда. Гуманитарки все меньше — а злобы все больше.