Инопланетянка варвара - [30]

Глупая вошь, вечно она противостоит мне.

Рáхош наблюдает, как я пережевываю; он протягивает мне еще один кусочек мяса, но стоит мне потянутся за ним своими пальцами, он отстраняет его. Он хочет, чтобы я и дальше ела с его рук. Я наклоняюсь вперед и задеваю языком кончики его пальцев только лишь потому, что мучительно забавно дразнить его.

И это меня заводит. Совсем чуть-чуть.

Его окровавленные кончики пальцев прослеживают контуры моих губ, прежде чем он снова тянет их обратно, а затем Рáхош переходит на корточки. Его член — жесткое бревно возле его ноги во много раз крупнее, чем то хозяйство, которым имеет право владеть любой парень.

— Итак, как это существо называется? — я спрашиваю его, потирая ладони вверх-вниз по своим рукам, чтобы унять мурашки на моей коже. Сейчас я окончательно возбудилась, черт возьми. Из-за сырого мяса и похитившего меня засранца моим девчачьим прелестям не следует истекать соками, но я ничего не могу с этим поделать.

Он смотрит вниз на сырое мясо и отрезает для меня еще один кусок.

— Мы называем его двузубцем, — мужчина оттягивает губы существа, чтобы показать мне два гигантских клыка. Оно похоже на бобра. Отчасти. На бобра-вампира. С рядом шипов вдоль его спины и пушистых, непрочных ног.

Ладно, значит оно ничем не похоже на бобра, но мне кажется, что чувствую облегчение, ассоциируя его с земными животными.

— Ты сам совсем ничего не ешь, — указываю я ему, когда он протягивает мне очередной кусок.

— Моя пара, прежде всего, — говорит он и окидывает меня еще одним интенсивно-жарким взглядом, когда кладет мне в рот мясо, после чего своим большим пальцем проводит по моим губам. — Я поем, когда она насытится.

Мне немного неловко. Это — наиболее причудливо сексуальная трапеза, которая у меня когда-либо была. Наверное, я не должна этим наслаждаться и вполовину так сильно, как я этим наслаждаюсь

— Расскажешь мне о своем племени? О своей семье?

Голодный, возбужденный взгляд на его лице улетучивается, и я вижу, как его черты лица покрываются маской безразличия.

— У меня нет семьи.

— Вообще никого? А что на счет твоих родителей?

— Мертвы, — взгляд на его лице отстраненный.

— Понятно. Ни братьев, ни сестер?

Он качает головой.

— Моя мать резонировала для моего отца только один раз.

— Ааа, — Рáхош кажется совсем затерялся в своих мыслях, так что я продолжаю. — У тебя есть близкий друг в твоем племени?

— Вэктал.

Заставить этого парня раскрыть душу, все равно что пытаться вырвать надоедливый зуб.

— Я познакомилась с ним. А что насчет остальных?

Он пристально разглядывает меня.

— А почему тебе хочется это знать?

— Потому что я скоро буду там жить? Они ведь будут и моим племенем? — высказав это вслух, должна признаться, что меня это немного беспокоит. — А вдруг я им не понравлюсь?

Его густые, выступающие брови опускаются, будто он не совсем улавливает смысл вопроса.

— Ты — моя пара. Не может быть такого «нравится» или «не нравится». Ты будешь частью племени.

— Тебе легко говорить, — говорю я ему. — Ты же вырос вместе с ними. Вы все из одного вида. Я же причудливая чужачка, которая никак не прекратит болтать, помнишь?

Долгое время он пристально смотрит на меня непроницаемым взглядом. Ну а потом, после того, как, кажется, прошла целая вечность, он предлагает мне еще один кусок мяса. Я беру его, а он говорит:

— В нашем племени на данный момент всего два детеныша. С Джорджи будет уже три. А если и другие резонируют, будет еще больше.

Я пытаюсь переварить эту информацию.

— А женщины? Сколько женщин?

— Без людей? Четыре, если не учитывать детенышей.

Я бледнею. А это значит, что множество мужчин чахнут, испытывая чувство неудовлетворенности. Может оно и к лучшему, что Рáхош спрятал меня подальше в этой пещере на некоторое время. Я вот гадаю, из-за остальных девушек, которые не резонируют, не будут ли они грызться как собаки из-за остатков ужина.

— А сколько всего мужчин?

— Нас осталось двадцать четыре. Двадцать из них без пары.

— Остались одни?

Он кивает головой, отрезая еще один кусок мяса.

— Жизнь здесь тяжелая. Несколько лет назад из-за неудачной охоты мы потеряли многих из нашего племени. Погибли четыре из наших мужчин и одна женщина, прежде чем мы могли убить та-ли[8], — он потряс головой. — Это было трудное время.

— Звучит очень опасно.

— Именно поэтому женщины больше не охотятся. Дело не в том, что они не могут, а в том, что мы не хотим рисковать существованием племени, подвергая их опасности.

Я открываю рот, чтобы ответить, а он тут же впихивает в него еще один кусок мяса. Это больше похоже на тактику, чтобы заставить замолчать, так что я быстро пережевываю, а затем все-таки продолжаю.

— Но у вас же теперь человеческие девчонки. Это означает, что вы больше не одна большая компания мальчишек. Это увеличивает племя до…, — мгновение я подсчитываю. — Двенадцать человек и тридцать с вашей стороны, ребята, то есть нас насчитывается сорок два. Много охотников.

— Немногие захотят на охоте рисковать своими парами, — говорит он, предложив мне очередной кусок мяса. Я отказываюсь от него, и вместо меня он ест его сам, погруженный в свои мысли. — Многие вообще больше не захотят охотиться.