Иногда они... - [11]

 - Не называй меня так! – дернулся я. Олди – так меня называла только мама. Или не только она…

 - Ты нужен Деборе. Ты нужен им, понимаешь? Ты ключ, Олдос. Ты – ключ.

 - Какой к дьяволу ключ? Ну что ты несешь?

 - Ты прекрасно знаешь все сам.

 - Зачем было устраивать всю эту комедию? Как ты до этого додумался вообще?

 - Что именно? – осклабился Скайд – что имеешь в виду, под словом «комедия»?

 - Ну, все это? Звонки, еще ты убийца, так ведь? Это ведь ты убил Меган?

 - Не совсем. Сейчас, я расскажу дальше, и ты все поймешь.

 - Я не хочу выслушивать все это. Просто, ответь, зачем ты меня сюда притащил?

 - За этим и притащил, Олди – с акцентом на последнем слове, протянул Сид - ты бы не стал, так просто, слушать меня. А ты должен, должен выслушать и вспомнить.

 - Что вспомнить?

 - Дебору. Того типа, Киндмана, и экипаж, хе-хе.

 - Экипаж, Киндмана? Нет, пожалуйста, этого всего не было, я выдумал это, потому что у меня было хорошее воображение, это всего лишь воображение!

 - Нет, Олдос, не воображение. Вспоминай!

 - Нет, этого не было! – ручка сейфа, та самая, завращалась с дьявольской скоростью, затем остановилась. Сейф открылся.

Глава 4

Тогда мы жили в небольшом городке, буквально в двух шагах от Мексиканского залива. Тяжелые, темно-синие волны омывали берег, иногда с шумом падая на него, а иногда тихонько лаская, будто баюкая. Только теперь начинаешь понимать, как же это было здорово – пройтись вот так, по щиколотку в теплой воде, или накалившись на солнце, с разбегу бухнуться в воду, и плавать, нырять. Причем почти целое лето – с начала июня и до середины августа.

 Мне было семь лет, почти восемь, когда я впервые увидел ее. Я просто шел, когда она вдруг возникла рядом, будто из ниоткуда. Большие, чуть раскосые карие глаза, темные волосы, аккуратный носик, и белая, бледная кожа. Мы долго гуляли с ней, бродили по побережью, я собирал красивые ракушки, или же просто швырял камешки в воду. А она шла рядом, улыбалась и молчала. Я спрашивал, что ж она молчит, и просил ее рассказать мне что-то, а ответом служила лишь та же улыбка. Со временем, я привык так «общаться», рассказывал ей всякие истории, делился проблемами. Но однажды, она заговорила. Сказала, что сегодня моей маме не стоит ходить на распродажу, в один из супермаркетов. Я спросил почему, а она опять лишь улыбнулась, но в моей голове пронеслась картина – корчащиеся от боли и ожогов люди, обуглившиеся тела, вонь горелого мяса и столб черного дыма, поднимающийся, казалось, до самого неба. Вой сирен, визг и плач детей, лай собак. Девочка, с мороженным, лежащая на тротуаре. На раскаленном от солнца, асфальте мороженное быстро таяло, превращаясь в бежевую лужицу. А рожок – его раздавила чья-то нога. А вот дымящаяся, рука, лежит посреди улицы, с золотым колечком на среднем пальце, которое сразу бросается в глаза. Ведь такое же колечко было у мамы, насколько я помнил.

 Потом, эта моя подруга, уже куда-то делась – она всегда пропадает незаметно. А я, сообразив, наконец, что к чему, побежал домой. Застал маму, выходящую из дома, при полном параде, веселую, светящуюся от радости.

 - Мам! – я пытался отдышаться – не ходи сегодня никуда, а мам!

 - Что такое? – улыбнулась она – Почему это?

 - Ну, не ходи и все! Там будет взрыв, или пожар! Не ходи!

 - Знаешь, мистер - улыбка сползла с ее лица – я бы не шутила такими вещами.

 - Ну мам! Не ходи! – я вцепился в нее, что есть сил.

 - С чего же ты это взял?

 - Мне сказала та моя знакомая – выпалил я, и прикусил язык, но было поздно.

 - Ах, знакомая? – опять расплылась в улыбке мама – ну раз знакомая сказала, я поверю…

 - Ну, правда, мам! – но она уже села в машину, и стала пытаться завести двигатель, но безуспешно.

 - А черт – так пойду! – махнула она рукой, а мне оставалось лишь смотреть ей в след.

 До супермаркета того, идти было не так долго, а ехать еще быстрее. Но эти минуты, потраченные на разговоры со мной, и внезапная поломка машины – хотя завтра она заведется, как ни в чем не бывало – сыграли решающую роль. Мама была в квартале от магазина, когда раздался взрыв. Из разом разлетевшихся стекол, вылезли яркие языки пламени, желающие только одного – зализать до смерти, любого, кто им попадется. Слышались крики, даже животный вой, корчащийся и валяющихся на земле, людей. А мама – она с ужасом наблюдала за всем этим, вместе с толпой зевак, не в силах оказать хоть какую-то помощь – слишком уж жарко. Кроме того, было еще несколько взрывов. Как потом оказалось, взрывались баллоны с газом, которые стояли в подвале, и были предназначены на продажу – не у всех в нашем городке было отопление. Назавтра, от красивого, недавно построенного здания, остался лишь жалкий горелый остов. Я встретил маму все взлохмаченную, с треснувшей по шву кофточкой, и размазанной по лицу косметикой. Пока она ничего мне не сказала, лишь молча пошла в душ. Просидела там, наверно часа полтора, я успел посмотреть вечерний выпуск «Колеса удачи», почитать, и поесть. Когда я уже решил было, чуть-чуть порисовать, она, наконец, заглянула ко мне в комнату:

 - Как ты это узнал, а Олди?

 - Я же говорю, мне сказала та девушка.