Инквизитор. Охота на дьявола - [76]

— Что же произошло с доном Лоренсо?

— Кто знает! Однажды он исчез… А потом на берегу нашли его труп.

— Вы его видели?

— О нет, нет! Разве тогда я, семнадцатилетняя девчонка, осмелилась бы взглянуть на утопленника?!

— Так он утонул?

— Скорее всего, — кивнула она, — по всей видимости, волны выбросили его тело на берег, а потом этот обезображенный труп нашли рыбаки…

— Дочь моя, — осторожно поинтересовался Бартоломе, — вы уверены, что этот труп… был трупом дона Лоренсо?

— Без сомнения.

— Почему?

— Если в этом не усомнились ни отец, ни мать, ни брат, то как же могла сомневаться я?

— На чем же основывалась их уверенность?

— Святой отец, никаких сомнений просто не существовало! Это был дон Лоренсо… потому что это был дон Лоренсо!

— Но ведь вы сами сказали, что утопленник был неузнаваем!

— Тем не менее, его сразу же опознали… по одежде…

— Словно его наряд не пострадал!

— Я слышала, на его камзоле были серебряные пуговицы… Конечно, рыбы… или рыбаки их поотрывали, но две штуки все-таки чудом сохранились. И, самое главное, его узнали по ладанке, которую дон Лоренсо, не снимая, носил на шее…

— Конечно, — еле заметно усмехнулся Бартоломе, — все это неопровержимо доказывает, что погибшим был именно дон Лоренсо!

— Стыдно признаться, — продолжала донья Анна, — но смерть дона Лоренсо ненадолго опечалила живых… Брат недолюбливал его, и даже мать с отцом как будто утешились и сосредоточили всю любовь на оставшемся сыне… К несчастью, им тоже недолго оставалось жить… Старик очень страдал от ран, полученных еще в молодости… Его смерть стала роковым ударом для матери… Вот и все… Остальное вы знаете, — грустно вздохнула она.

Бартоломе поблагодарил донью Анну и вышел на темную улицу. Какая-то светлая тень метнулась у него из-под ног. Бартоломе присмотрелся: это был тощий, белый пес.

— Да ведь это же Цербер! — невольно воскликнул Бартоломе. — Цербер! Цербер!

Пес насторожился.

— Цербер, Цербер! — обрадовался инквизитор. — Черт возьми, ты и в самом деле Цербер! Должно быть, ты ищешь хозяина. Его здесь больше нет. Пойдем со мной, адский пес!

Бартоломе поманил собаку. Цербер последовал за ним, но не рискнул приблизиться на расстояние вытянутой руки…

Так они дошли до ближайшей таверны, окна которой были ярко освещены. Несмотря на аппетитные запахи, доносившиеся из трактира, войти внутрь пес не отважился. Очевидно, за свою недолгую бродячую жизнь, ему уже пришлось испытать на собственной шкуре человеческую несправедливость. Цербер только принюхивался, задрав вверх грустную морду.

Бартоломе толкнул дверь и с порога крикнул трактирщика. Он даже на миг боялся выпустить Цербера из вида. Хозяин трактира пожал плечами, подивился странному требованию монаха-доминиканца, но, по его просьбе, вынес на улицу жирную жареную курицу.

Бартоломе бросил Церберу крылышко.

Тот опасливо приблизился, схватил лакомый кусок и проглотил, не жуя. Затем последовали ножка и шейка.

Недоверие было побеждено. Цербер подошел поближе.

— Нет, друг, не все сразу, — Бартоломе показал псу вторую половину курочки и предложил следовать за собой. — Остальное получишь дома.

Стоя в дверях таверны, трактирщик с удивлением наблюдал, как доминиканец скармливает курицу тощей, поджарой собаке. Но, в конце концов, за курицу было полностью уплачено, и монах имел полное право делать с ней все, что ему заблагорассудится.

* * *

Стараясь загладить неудачу с Цербером, Франсиско Руис проявил чудеса ловкости и разыскал старого слугу сеньоров де Гевара Мануэля Васкеса, того самого, который, по словам доньи Анны, стерег ее во время отсутствия дона Фернандо. А разыскать Мануэля, надо сказать, было не так-то просто. После ареста хозяина слуги быстро сообразили, что вполне могут оказаться за решеткой в компании своего господина, и разбежались кто куда. Осталась только старая Инесилья, которая, во-первых, не захотела покинуть свою несчастную госпожу, а во-вторых, ей просто некуда было идти. Она-то и выдала Мануэля, подсказав альгвасилу, что он, скорее всего, скрывается у своего брата, который живет на окраине города.

Так или иначе, но на следующий день после разговора с доньей Анной инквизитор имел возможность допросить слугу дона Фернандо.

Старик выглядел очень растерянным и поминутно повторял:

— Я ничего не знаю! Я ничего не знаю!

— Но я тебя еще ни о чем не спросил! — остановил его Бартоломе.

Мануэль сообразил, что ведет себя неосмотрительно, и замолчал.

— Сколько тебе лет? — спросил Бартоломе, взглянув в его изборожденное морщинами лицо.

— Семьдесят, святой отец.

— Ты, вероятно, помнишь отца дона Фернандо?

— И деда, — кивнул старик.

— Давно ты у них в услужении?

— О, больше, чем полвека! — старик несколько оживился. — Сначала я служил дону Алонсо, деду нынешнего сеньора, затем дону Бернардо, его отцу, а после его смерти — дону Фернандо.

— Сеньоров де Гевара больше не существует, — сухо заметил Бартоломе, — есть только еретик и колдун де Гевара…

Глаза старого слуги сверкнули, он хотел возразить, но тотчас сообразил, что спорить с инквизитором не следует, и прошептал только:

— Да, святой отец…

— Если бы у дона Фернандо были наследники, они остались бы ни с чем, были бы лишены всех привилегий и должностей, если бы таковые имели, и, разумеется, имущества… Но ведь наследников нет?