Инквизитор - [173]

— У меня только четыре кроны злотом, ну и талеров двадцать наберу еще серебром, — испуганно произнес Крутец.

Волков прикинул, что это меньше семи цехинов, но ему уже было плевать:

— Давайте сюда.

Молодой управляющий опустошил свой кошель, передал солдату целую пригоршню денег и спросил:

— А как же так случилось, что из-за трактира вы потеряли право на рыцарские шпоры?

— Эти ублюдки Гирши нажаловались своему герцогу на меня, за то, что отняли у них трактир, вот он и отказал мне, — произнес солдат пряча деньги, — да и Бог с ним, проживу простолюдином, как-нибудь. Я вас не забуду Крутец.

Он протянул управляющему руку.

Тот пожал ее.

А солдат заорал:

— Где факел, я сколько буду ждать?

Один из стражников уже бегом бежал, нес ему факел. Волков взял у него факел и поехал на центр площади. Поп подбежал к нему схватил за стремя, и попытался было с ним заговорить, но солдат сапогам отпихнул его:

— Пошел вон.

Отец Виталлий упал.

А солдат слез с коня и закричал:

— Добрые люди Рютте и пришлые, вы все знает кто такая эта Франческа, спесивая ведьма, убийца и воровка, что с ней делать, решайте сами. Как скажите, так и будет.

— В огонь, — тут же заорал кто-то.

— Жгите ее, господин.

— В ад ее гадину, в Геенну!

— Так тому и быть, — произнес коннетабль Рютте.

Вернее, бывший коннетабль.

Священник уже встал с земли кинулся к солдату, заговорил быстро, надеясь успеть уговорить его:

— Не в праве вы это делать, не вправе.

— Ты мне это уже говорил, — отвечал Волков, подходя к костру, — если таких, как ты, слушать — зло победит. Впрочем, ладно, послушаю тебя.

Поп опять попытался, что-то ему сказать, но он отпихнул его и заговорил с Франческой:

— Тут наш поп просит за тебя, может, ты хочешь, что-то сказать, покаяться перед людьми, просить прощения или пощады. Если хочешь — говори.

Франческа подняла голову. Все на площади затихли, стояли, прислушивались.

А она еще раз обвела всех взглядом и заорала:

— Будьте вы все прокляты, прокляты! А особенно ты, — тут она даже плюнула в сторону солдата.

— Господи, несчастная, уймись, — умолял ее поп.

Но она не унималась, продолжала орать:

— Проклинаю тебя, все из-за тебя, сын портовой шлюхи…

Дальше солдат слушать не стал, а ткнул ей факелом в лицо как следует она и замолчал на полуслове.

— Жгите ее, господин, — кричали люди, — в пекло ее. Пусть летит к своему сатане!

— А я ведь тебе предлагал жизнь, — сказал солдат. — Ну, что ж, сама выбрала — гори, тварь.

Хворост занялся сразу, видно, был полит чем то, полетел дым тонкими струйками, побежали по вязанкам быстрые рыжие языки.

— Господи, Господи, — причитал отец Виталлий, — прости их, не ведают, что творят.

— Будь ты проклят, — ревела женщина, пытаясь вырваться из пут, что притягивали ее к столбу. — Будь ты проклят.

— Хватит, — сказал солдат, — ни кого ты не проклянешь, проклятые проклясть не могут.

А по подолу платья Франчески уже струились белые дымки, а пламя уже забралось на верхние вязанки хвороста.

— Ладно, — вдруг закричала женщина, — ладно, я скажу тебе все, скажу.

— Что ты мне скажешь?

— Денег в ларце не было.

— Врешь!

— Клянусь, не было, не было, — тут первый язык пламени вспыхнул на ее платье. — А-а-а-а… не было денег, не было. Клянусь, клянусь.

— Ну и черт с ним, — отвечал Волков и кинул факел в огонь.

— Я скажу тебе, где меня будет ждать госпожа… Пожалуйста, отвяжи меня… Я умоляю…

— Плевать мне на твою госпожу, не говори мне ничего, — крикнул ей солдат.

— Они с ла Реньи поехали в Ренну.

— К еретикам подались, значит.

— Отвяжи меня, ты же обещал. Отвяжи, — платье на ней вспыхнуло, а за ним вспыхнули клок волос, что был снизу, — отвяжи, я тебе все сказала, — орала Франческа.

— Поздно, — ответил Волков, но тут же выхватил меч и быстро и точно ударил женщину в сердце, она даже не успела и вздоха сделать, одно мгновение смотрела на него изумленно, а потом уронила голову на грудь. Ее волосы охватило огнем.

Поп упал на колени и молился, а солдат спокойно вытер меч о сапог, вложил его в ножны. Сел на коня и сказал:

— Прощайте, добрые люди Рютте.

На площади гудел огромный костер, стоял народ вокруг, тут же молился священник, а он выехал из деревни и у замка встретил монаха Ипполита, тот сидел в телеге с его вещами, и Егана, тот был верхом и в поводу держал лошадей господина.

— Сыча видели? — спросил солдат.

— Они с Агнес уже побежали к мосту, там будут нас ждать.

Волков кивнул, говорить ему больше не хотелось. Так они и доехали до моста, где и нашли Сыча с девочкой. Агнес с радостью залезла в телегу, была возбуждена. Оглядывалась вокруг. Смотрела на деревню свою. Наверное, прощалась с ней. Сыч сел на коня.

— Ну, с Богом, — сказал солдат.

Он даже не повернул голову, что бы глянуть в последний раз на Рютте, видеть он ее не мог.

И тут Агнес крикнула:

— Стойте, бежит за нами кто-то. Рукой машет.

Ничего хорошего солдат не ожидал и никого не ждал, он подумал, что это не все его неприятности на сегодня и повернулся. Но когда разглядел того кто бежал за ними — обрадовался.

Это была Брунхильда. Она, выбиваясь из сил, бежала и, когда была совсем радом, перешла на шаг, а подойдя с упреком сказала:

— И что ж со мной никто попрощаться-то не захотел?