Инквизитор. И аз воздам - [40]

– И когда вы уничтожили новое гнездо, он снова забыл об этом следующим утром? – осторожно уточнил Курт; Ван Ален тяжело кивнул:

– Да. Во всем прочем был человек как человек, рассудительный и разумный, вменяемый, понимаешь? Но вот этот заскок… Кто знает, что было бы дальше, во что все это развилось бы…

– И?..

– Сдали его одной семье из отставных охотников. Там такая глушь, деревня почти заброшенная, дай Бог семей десять или около того… С трудом убедили в том, что ему нужен отдых, что он хорошо потрудился, что мы вполне взрослые для того, чтобы обойтись без его участия, а лучше просто будем обращаться к нему за подсказкой, если что. Уж третий год живет там. И, кажется, начал мало-помалу терять рассудок вовсе; в последний наш приезд не спросил, как обычно, сумели ли мы найти убийц матери, да и нас самих едва признал.

– Лучше так, – хмуро заметил Лукас. – Чем та его… одержимость.

– И в университет ты так и не вернулся, – все так же тихо отметила Нессель. – Почему?

– А почему ты в Инквизиции? – отозвался тот. – Ты же не штатный служитель, как я понимаю, но все равно с ними работаешь. Почему?

Лесная ведьма замялась, невольно распрямившись и бросив на Курта украдкой короткий взгляд.

– Это… сложно объяснить, – через силу выговорила она и, поняв, что отделаться этим не удастся, продолжила, подбирая слова осторожно, точно на допросе, от коего зависела жизнь ее собственная и всех ее близких: – Потому что в мире много зла. Я бы хотела, чтобы его стало меньше, но в одиночку я не могу ничего сделать. Точнее, я могу очень мало. Я могу совладать с обыденным злом: с болезнью или бытовой неурядицей. Но… есть великое зло, с которым должны бороться другие люди, у которых есть для этого силы и средства. А я могу помочь им.

– Вот, – кивнул Лукас уверенно. – Иного ответа и не ожидал… Тогда ты меня должна понять и без моих объяснений. Разница лишь только в том, что я и есть тот человек, у которого есть силы и средства для борьбы с этим великим злом. Знаешь, среди охотников так говорят: «почему мы этим занимаемся? – потому что другие не могут». И они правы.

– Красиво, – заметил Курт, ухватившись за возможность сменить тему и не позволить братьям еще глубже затянуть Нессель в обсуждение инквизиторской работы, – но вранье. Кроме вас может и кое-кто еще, а из вас помощь и сведения клещами вытягивать надо… Да Бог с ней, с вашей помощью, вашу братию приходится зажимать в углу, как ломаку-девственницу, чтобы вы приняли помощь от нас.

– Вашей Конгрегации – четыре десятка лет от роду, – беззлобно огрызнулся Ван Ален, – а охотники существуют черт знает сколько столетий. Привыкли полагаться на себя. Мы-то были, есть и будем, а вот что с вашим ведомством может приключиться спустя год-другой – одному Богу известно. Не могу порицать наших за то, что они осторожничают и вот так с ходу кидаться к вам в объятья не желают… Возвращаясь к нашей беседе о возможной ненадежности конкретных представителей Конгрегации, – с подчеркнутой язвительностью продолжил охотник, – помимо упомянутого тобою молодого оболтуса, есть еще обер-инквизитор. Если ты и впрямь напал на след (к слову, спроста ли девчонку в этот самый протокол не внесли?), если местная инквизиторская братия нечиста на руку и обер-инквизитор все это контролирует… Он бы мог покойницу и… того.

– Если б парень не признался, что убить любовницу решил сам, – вздохнул Курт; Ван Ален передернул плечами:

– Ты сам сказал: он еще не окончательно пришел в себя. Быть может, протрезвев, припомнит что-то такое, что в общую канву не уложится… Сам-то парень замешан в истории быть не может?

– Нет, – качнул головой Курт, с усилием потерев глаза пальцами. – По крайней мере, ничто на это не указывает… Так что у вас? Хоть что-нибудь есть?

– Не совсем, – неуверенно отозвался Ван Ален. – Мы решили зайти с другой стороны и проверить слухи о призраках в доме судьи. Тебе твой обер рассказал, что такие сплетни ходят в Бамберге?

– Он говорил, что слухи были проверены и опровергнуты. Не так?

– Так, – подтвердил охотник. – Но кое-что занятное мы все-таки выяснили. О том, что наследников не осталось и дом отошел во владение городу, ты знаешь?.. Так вот, сейчас ситуация немного иная: никто из горожан в бывшем жилище судьи так и не поселился, но город им уже не распоряжается, ибо дом у него выкупило семейство Гайер.

– Гайер, – повторил Курт неторопливо, припоминая просветительскую лекцию, прочитанную ему служителем кураторского отделения накануне отъезда в Бамберг. – Местная патрицианская семейка, владеет островком Вёрт и имеет немалое влияние на городскую политику.

– Можно сказать и так, – кивнул Лукас с усмешкой. – Вот и здесь они тоже «повлияли». Странным образом слухи все множились и множились, цена на дом все падала и падала, и когда она дошла до предела стоимости, сравнимой с оценкой какой-нибудь лачуги в трущобах, – явился Лютбальд Гайер и широким жестом избавил город от мертвого груза. После чего (не до этого, а после) привлек к делу местный Официум, каковой произвел обследование жилища и вынес заключение, что дом чист, призраки – сплетня, и жить в доме можно со спокойной душой.