Инквизиция: Омнибус - [15]

Натянув хирургические перчатки, я пошел вдоль ряда мертвецов (их было около двадцати), диктуя свои наблюдения Эмосу. Существенной информации с их тел собрать удалось не много. Некоторые из осмотренных мной трупов, судя по телосложению, цвету кожи и волос, прибыли с другой планеты. Но при себе у них не было ни документов, ни имплантированных идентификаторов — вообще ничего. Даже одежда оказалась вычищена — эмблемы и ярлыки производителя были спороты. Я мог, конечно, заказать соответствующую экспертизу, но это потребовало бы огромных затрат.

На двух телах я обнаружил свежие шрамы, допускавшие предположение, что у них хирургическим путем удалили идентификационные датчики. Подобная маркировка не входила в местную практику, так что можно было говорить об инопланетном происхождении людей. Но откуда? Подобные устройства использовались на сотнях планет Империума, а расположение и применение датчиков всегда довольно стандартны. В детстве я и сам несколько лет носил такое же устройство, пока на меня не пал выбор вербовщиков Инквизиции, после чего устройство удалили.

У одного из покойников обнаружились интересные шрамы на руках. Они были неглубокими, но длинными. Следы выжигания эпидермиса.

— Похоже, был применен сварочный аппарат, чтобы вывести бандитские татуировки, — сказал Эмос.

Он был прав. Но информации о личностях преступников это не прибавило.

Я посмотрел на Эйклона, на которого, собственно, и делал ставку. С помощью Тутрон я срезал с него одежду, оказавшуюся столь же безликой, как и наряды его спутников. Мы принялись вертеть его обнаженный труп, пытаясь найти ну хоть что-нибудь.

— Вот! — воскликнул Фишиг, склоняясь над телом и тыча пальцем в клеймо над левой ягодицей трупа.

— Серафим Лаоакуса. Старая отметка Хаоса. Эйклон поставил ее двадцать лет назад, чтобы оказать дань уважения своим тогдашним хозяевам. Старый культ, старый наниматель. Никакого проку…

— Тебе известны о нем столь интимные подробности? — с любопытством посмотрел на меня Фишиг.

— У меня есть источники, — ответил я, не испытывая никакого желания посвящать его в эту историю.

Иманда, одна из моих первых напарниц. Умная, красивая и смелая. Ей удалось узнать эту деталь для меня. Последние пять лет она провела в клинике для умалишенных. И последнее, что я о ней слышал, было то, что Иманда отгрызла себе пальцы.

— То есть он сам себя клеймил? — уточнил Фишиг. — И, вступая в новый культ, всякий раз ставил новую отметку, чтобы продемонстрировать свою верность?

Арбитр говорил дело. Мы еще раз тщательно осмотрели тело и обнаружили как минимум шесть шрамов от лазерных ожогов, которые скорее всего когда-то были клеймами различных культов, сведенными после того, как Эйклон оставил эти организации.

В кожу за левым ухом оказалась вживлена металлическая пластинка в форме Бубона Хаоса.

— А это? — спросила Тутрон, сбривая волосы на голове трупа лезвиями своей правой руки, чтобы обнажить пластинку.

— Старье.

Я отошел от трупа и задумался. Перед своей смертью он пытался дотянуться до чего-то на поясе — или мне показалось?

— Где его вещи?

Вещи были сложены в стоящий рядом металлический поднос. Лазерный пистолет, миниатюрный вокс, инкрустированный жемчугом портсигар с шестью сигаретами с обскурой, зажигалка, кредитная карточка, запасные обоймы, пластмассовый ключ. И пояс с четырьмя застегнутыми кармашками.

Я открыл их один за другим: немного местной мелочи; миниатюрный лазерный нож; три пластинки высококалорийного сухого пайка; стальная зубочистка; еще обскура, но на сей раз в ампуле с инжектором; маленький информационный планшет.

К чему из этих вещей он тянулся перед смертью? К ножу? Не самый удачный выбор для противостояния человеку, засунувшему в ваш рот пистолет. По той же причине не стал бы он тянуться и к лазерному пистолету в кобуре. Впрочем, Эйклон был доведен до отчаяния.

Может, ему понадобился информационный планшет? Я включил устройство, и оно затребовало пароль доступа. Варп знает, какие тайны могли скрываться внутри, но вряд ли Эйклон собирался пополнять знания или освежать память в преддверии верной смерти.

— Следы инъекций на предплечье, — заявила Тутрон, продолжавшая осмотр тела.

Это было неудивительно, учитывая изъятые нами наркотики.

— А кольца? Браслеты? Серьги? Пирсинг?

— Нет.

Я вытащил пластиковый мешочек из распределителя, стоящего на хирургической тележке, и положил все вещи в него.

— Надеюсь, вы распишетесь в их изъятии? — подняв взгляд, спросила Тутрон.

— Конечно.

— Ты ведь ненавидел его? — внезапно произнес Фишиг.

— Что?

Он присел на край каменного стола и скрестил руки на груди:

— Ты уже поймал его и, зная, сколько тайн в его голове, тем не менее вышиб ему мозги. Ты сделал это в гневе?

— Я инквизитор. Я не действую в гневе.

— Тогда зачем?

— Ты не представляешь, насколько опасен был этот человек. — Я устал от его ехидного тона. — Мне не хотелось рисковать.

— А по мне, он кажется довольно безобидным, — ухмыльнулся Фишиг, опуская взгляд на тело.

— Вот кое-что еще! — позвала Тутрон. Мы приблизились.

Она споро трудилась над его левой рукой. Ее пальцы, переходящие в скальпели и щупы, порхали, подобно пальцам вышивальщицы над тканью.