Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - [59]

— Почему «стыдно»? — пожал плечами Бубукин. — Любой на вашем месте испугался бы. Я вот слушаю ваш рассказ и ума не приложу — а как бы я себя вёл?

Дядя Коля вздохнул:

— Да уж. Но я всё равно вас попрошу. Вы ведь никому не скажете, что спал, да? А то, знаете, неудобно. Тут эти ко мне приходили, ребяты-пионеры, ну, не пионеры они сейчас, как при советской власти, а эти, «ваши-наши». С цветами пришли, с барабанами, с флагом трёхцветным, районная организация, мы, говорят, дядя Коля, гордимся тем, что живём с вами в одном районе. И мы хотим просить вас дать своё имя столовой нашей школы на Церковной горке около метро ВНДХ. Школа только не у главного выхода, а как выходишь из последнего вагона, то — направо. Нет, представляете, столовая имени меня? Ну не цирк?

Дядя Коля опять вздохнул, и вдруг ударил кулаком по коленке:

— Эх, не проявил я себя! А мог бы. Сейчас бы внукам рассказывал.

Семёнов его успокоил: вы живы и ладно.

А вот где эти десять — вопрос? Хорошо, если живы, а если нет?

— За что они пострадали, ради чего? — задавал вопрос дядя Коля.

Следователь пожал плечами: что ж теперь делать? Могло быть хуже, погибли б тысячи, десятки тысяч. И вообще неизвестно, что могло бы произойти. Но в данный моменте его больше волновала технология кражи домов инопланетянами.

Вот это ноу-хау, так ноу-хау!

Глава 23 «Держите Чирика!»

1.

Когда сбежал Чирик и с домом началось чёрт знает что твориться, Юрка откровенно струхнул. Собрал самое необходимое в солдатский, еще времён армейской службы «сидор», сунул за пазуху ракетницу с шестью стволами — подарок приятеля-моряка, привезённый из Японии, и кинулся по пожарной лестнице на нижние этажи. Подсвечивая фонариком, стучался в двери, но никто не отзывался. Дом как будто вымер и его удары отзывались гулко и пусто; словно бы он колотил в почтовый ящик или в запечатанную бочку.

Так он спустился на самый нижний этаж и с облегчением вздохнул, увидев живых и здоровых людей. Небольшая толпа скандалила и орала друг на друга. Люди сгрудились возле оторванных от стены почтовых ящиков, освещая друг друга светом ручных фонариков.

Речь, как понял Юрка, шла о том, что во всём виновато правление кооператива — в отсутствии воды, света, а также в том, что не работает телефон, домофон, интернет, что дом только что порядочно тряхануло каким-то не то взрывом, не то подземным толчком. Жильцы махали руками над консъержкой, которая дрыхла без задних ног, уронив голову на стол с журналом записей, и каждый пытался доказать, что он пострадал больше других.

Паниковал доктор-армянин с седьмого этажа, добродушный, всегда очень вежливый и сердечный толстяк, прилично одевающийся. Сейчас он был в мятой пижаме, что выдавало временную неадекватность её владельца. Ещё бы! На стене его спальни образовалась трещина шириной в кулак и теперь армянин намеревался высказать свои претензии председателю кооператива Борису Аркадьевичу.

Того не отпускали другие жильцы, хватали за грудки. От нечего делать, армянин пытается добудиться до спящей консьержки, крича ей на ухо: «Мы не за то плотим, чтобы ты тут спала! Мы плотим за то, чтобы ты наоборот не спала!». Но та спала на удивление крепко.

Не отпускал председателя художник Андреев, невысокий, но сильный и ловкий мужчина лет сорока пяти. Судя по запаху, он хорошо хватанул на сон грядущий. Он требовал, чтобы председатель кооператива немедленно, бросив все дела, шёл в его квартиру заделывать дыры в стенах, которые возникли из-за встряски дома! Но громче всех орал пацан Лёха с той самой «Феррари», что чуть не задавила Юрку часа три назад: «Всё папе скажу! Мой папа в «Газ-нефти»! Он вашему правлению глаза на жопу натянет!».

Был еще один жилец, с 22-го этажа, с сыном на руках; мальчик глядел на всех с ласковой улыбкой и особенно ему нравилась тень Елдоса, таджика-не таджика в красных целлулоидных штанах, который невозмутимо подметал что-то в темноте — судя по звуку, это были разбитые стёкла и остатки от горшков с цветами, которые попадали с подоконника; мальчик внимательно следил за ней, засунув в рот палец.

Не таджик, а какой-то перпетуум-мобиле, подумал Юрка, всё метёт и метёт. Ему всё равно, на лестницах мести или на улице. И никто не знает, кто он, откуда, какой национальности. Рабочий робот!

— Куда глядит правление! — кричал художник Андреев, напирая на председателя кооператива, который зябко кутался в одеяло. Его, больного, простуженного, вытащили на «разборки» чуть ли не из постели. — Хочу попить воды, воды в кранах нет, хочу вызвать «скорую», телефоны не отвечают, Интернет вырублен, говно в сортире не смыть! Что мне, вашу мать, в прокуратуру обращаться? В Страстбургский суд по правам человека? Лифт не работает, дом трясёт, всё попадало, посуда разбилась, окна вылетели! Кто мне бой оплатит?

— А надо было страховаться! — защищался председатель. — «Уралсиб» поможет, если платили по графе «добровольное страхование».

— А если не платил? Если я решил, что раз «добровольное», то и платить не надо! Кто меня предупреждал, что надо платить?

— У вас голова для чего? Для шляпы? Могли бы спросить!

— Всё папе расскажу! — кричит пацан Лёха. — Вам тут кабздец!