Инкуб, или Демон вожделения - [56]

Прошло три дня после гибели Элен Китон. Ее похоронили возле Прю. Сын Поль был на похоронах, как и большинство жителей Галэна. А Бен все еще находился в шоке. Он лежал в больнице, в полусумеречном состоянии, напичканный до предела успокоительными.

Практически погибла целая семья. И Хэнк чувствовал себя беспомощным, бесполезным человеком, лишенным ориентиров, не оправдывающим значка шерифа, зарплаты и самого своего предназначения.

Настроение Джулиана было схожим. После нападения на Элен Китон его мысли зашли в тупик.

Док Дженкинс саркастически спросил его:

– Это дело с превращением, о возможности которого вы говорили, включает ли в себя уменьшение до размеров муравья? Ведь только так и можно было пробраться в общежитие. Потом надо было распухнуть, свершить свое и снова сжаться, чтобы сбежать от наказания.

Против ожидания Джулиан отнесся к словам Дока серьезно.

– Хэнк выдвинул похожую идею. Только он говорил об облачке дыма. Но ни в одном из учений нет указаний о возможности именно таких метаморфоз.

– Тогда как же он все-таки попал внутрь? Каково ваше последнее умозаключение?

– Нет никакого, – признался Джулиан. – Я наткнулся на каменную стену.

– Не вы один.

Отчаяние Джулиана было так велико, что он решил утром опять позвонить Хенрику Стефаньски. Ему придется многое детально описывать и не хотелось посвящать в эти дела коммутатор гостиницы. Джулиан заскочил в банк и наменял мелочи для разговора по автомату.

На шоссе, на полпути от Галэна до Мидвэйла, прямо на обочине стоял телефон-автомат. Причем это была будка старого образца – капитальная, не то что современные легкие навесы. Подъехав, он припарковал машину и, перед тем как набрать номер, суеверно перекрестился, что в обычных обстоятельствах не было ему свойственно. «Дай Бог, чтобы телефон работал!» Несомненным доказательством того, что наша цивилизация катится к пропасти, является огромное количество разломанных и неработающих телефонов-автоматов. Виноваты в этом и вандалы, и плохое обслуживание.

Его опасения оказались напрасными. Правда, лампочка в будке перегорела, но сам телефон работал. К счастью, в это время дня было достаточно светло. Через несколько секунд он уже набрал номер в Бостоне и вскоре услышал гудки, а затем и женский голос. Он удивился, ибо точно знал – профессор живет один.

– Боюсь, что я ошибся, – начал Джулиан. – Мне нужен профессор Хенрик Стефаньски.

– Я сиделка профессора, мисс Руден, – ответила женщина. – Могу я узнать, кто звонит?

– Он болен?

– Сердце. Несколько дней назад был приступ. Могу я узнать….

– Меня зовут Джулиан Траск. Но я, пожалуй, не буду его беспокоить сейчас.

– Да, он не подходит к телефону.

– Понимаю. Но вы могли бы передать ему, кто звонил?

– Джулиан Траск?

– Да.

Джулиан ясно расслышал издалека голос Стефаньски. Слышал он и мисс Руден, хотя та наверняка прикрывала трубку рукой. Она уговаривала: «Нет, сэр. Вам нельзя этого делать». Опять голос профессора, на этот раз резкий. Потом она обратилась к Джулиану:

– Профессор хочет говорить с вами. Но я прошу вас, не задерживайте его надолго.

– Хорошо. Спасибо.

Через секунду Стефаньски слабо, но внятно произнес в трубку:

– Джулиан?

– Простите, что беспокою вас больного, сэр.

– Ниц, – Джулиан распознал польское слово, означающее, «ничего», «не страшно». – Боли сильные, – признался Стефаньски. – Они, врачи, подняли большой шум. Я лежу в кровати с книгами, бумагами, работаю. Почему бы мне и не поговорить по телефону? Ну, что там у вас?

Столбик монет убывал быстро, Джулиан описывал все происшествия подробно. Естественно, что кульминацией была сверхзагадочная смерть Элен Китон. Стефаньски бормотал что-то и по-польски, и по-английски, выражая свое отчаяние и потрясение. Но въедливость ученого брала в нем верх над чисто человеческими эмоциями. Поэтому он несколько раз, прерывая Джулиана, задавал уточняющие вопросы.

Когда Джулиан закончил, Стефаньски стал думать как бы вместе с ним:

– Закрытое общежитие. Двери заперты изнутри. Заколочены окна. Нет, Джулиан, ни в одной из книг я не встречал ситуации, чтобы ИНКУБ обладал возможностью проникать сквозь преграды, превращаясь в облачко дыма или маленькое насекомое. Ответ в чем-то другом. Но в чем?

Джулиан попросил:

– Сэр, поразмышляйте над этим. Если что-то придет в голову, не сочтите за труд позвонить мне.

Он дал номер гостиницы.

– Я записываю. Джулиан, конечно, тут же позвоню, если меня, как это говорят, «засенит»?

– Осенит. Но звоните, только если будете себя прилично чувствовать.

– Я абсолютно розовый.

– Вы так говорите? В розовом?

– Моя милая сиделка хмурится и требует, чтобы мы заканчивали разговор.

– До свидания, сэр.

– До свидания, Джулиан. И очень важно, чтобы я сказал даже такому современному атеисту, как вы: «Храни тебя Бог!»

Джулиан вышел из будки, не догадываясь, что скоро в галэнской эпопее откроются новые страницы. И телефонная будка сыграет свою роль.

… Это была женщина лет тридцати пяти с простым волевым лицом, которое сейчас выглядело изможденным от усталости и беспокойства. Она провела много бессонных ночей у постели своего больного отца. Сидя на стуле, иногда на несколько секунд отключалась, засыпала, и тогда голова падала ей на грудь. Теперь состояние отца стабилизировалось, и доктор заверил, что больше нет необходимости в ее постоянном присутствии у постели больного. Отец настоял, чтобы она возвращалась к мужу и детям. Она согласилась. И ей сразу вдруг захотелось их увидеть. И хотя путь предстоял не близкий, она решила выехать прямо сейчас несмотря на поздний час – было далеко за полночь.