Инга - [9]

— Все равно устроились.

— Ну… да.

— А чего ж без жены приехали? — продолжала допрашивать Инга. Думала про себя, вот сидит, такой же, приезжает на юг, трясет тут кошельком, снимает девиц. Потом обратно к жене поедет. У Петра тоже, наверное, жена там, в его Москве.

— А была, — обрадовался мужчина, — мы вместе тут. Были. Поехала раньше, чтоб Кольку забрать от бабушки, а я завтра. Неделю я без нее, ну и… Извините, меня, вас как зовут, я не знаю. Как?

— Инга.

— Божественно! Вот я решил, ну надо, наверное, как все. Приеду когда и рассказать там, мужикам. Было! Приключение значит, было. Девушка. Вся такая…

— Воздушная, — подсказала Инга. И оглянулась. Нервное возбуждение прошло, от выпитого стало ей совсем печально и невыносимо одиноко.

Мужчина гулко глотал, запрокидывая бутылку к звездам. Отнял пустую от губ и аккуратно положил рядом. И стал мягко валиться набок, невнятно договаривая:

— К поцелуям… зовущ…

Инга встала, держа в руке шлепки, осторожно обошла скорченную фигуру, лежащую головой на изгибе тропинки. И медленно пошла вниз, нащупывая тропу босыми ступнями. В голове легко кружилось, глаза закрывались и резко распахивались сами. И снова накатило изнутри, сильное, злое, захотелось стать огромной, как ураган, пронестись, руша навесы, расшвыривая столики, протекая ледяными пальцами в распахнутые входы ресторанчиков. Найти там его, оторвать от хихикающей блондинки, которая вся воздушная, зовущая. И прижимая к ветреной груди, унести, забрать вверх, чтоб закричал, ужасаясь ее силе.

Глотая пересохшим ртом, она спрыгнула на песок. Быстро поправила рубашку, провела руками по бокам, отряхивая шорты. И сунув ноги в шлепки, побежала по лесенке в усталый свет вечернего променада. Сейчас она дойдет до первой тропы вверх, к поселку, укрытому густой листвой, пробежит по узкой асфальтовой дорожке и нырнет на свою улицу. Прокрадется в комнату, открыв калитку и дверь своими ключами. И кинется спать, выгоняя этот дурацкий день в прошлое, пусть уже скорее закончится.

Горчик догнал ее на первом повороте лесной дороги. Она и не слышала шагов, остановилась резко, когда обошел и встал, освещенный узким лучом фонарика. Покачивался, держа руки в карманах. Сверху на русые волосы падал свет фонаря, прикрытый листьями.

— Чего тебе? — хмуро спросила Инга, делая шаг в сторону, обойти. Горчик тут же ступил, загораживая дорогу.

— Бухала? — холодные глаза осматривали ее рубашку и растрепанные волосы.

— Не твое дело!

— Я обещал? Показать. Ну?

— Что ну?

— Ты, Михайлова, дура или прикидываешься? Пошли, тут недалеко.

— Не пойду я с тобой! — возмутилась Инга, начиная тяжело дышать, — дай пройти!

— Не боись. Не трону. Хахаля покажу твоего и иди, куда шла, — Горчик внимательно смотрел в сердитое лицо. И кивнул с досадой, когда она, замерев, беспомощно переспросила:

— Хахаля? Моего?

— Каменева твоего. Еще скажи, не хочешь увидеть, как он там сейчас…

Инга молчала, ловя разбегающиеся мысли. Дорога была пуста, тускло светили редкие фонари, Горчик ждал и только время от времени дергал плечом, когда особо громкий комар зудел у щеки. Не отрывал глаз от ее растерянного лица. И Инге захотелось его убить, за то, что этому, с прицельно узкими глазами и говорить ничего не надо, ври или не ври, а он смотрит и все на ее лице читает.

— Не хочу, — честно ответила она, — но покажи, все равно.

Серега усмехнулся и длинно сплюнул в сторону.

— Пожалеешь ведь, — предупредил, отворачиваясь и идя впереди.

— И пожалею, — угрюмо сказала она в узкую спину, — тебе-то что.

И пошла следом, свирепо злясь, что проклятый день никак не кончается.

У спящего закрытого киоска Горчик не повернул наверх, а пошел дальше, не глядя, идет ли она следом. Она шла, держа в руке выключенный фонарик. Эта дорога, что виляла меж старых сосен парка, вела в другую часть поселка, еще три поворота и откроется горсть неярких огней, в небольшой долинке — домики, все с пристроечками и крошечными верхними этажами. Тоже три небольших улочки, прихотливо вьющихся по лесистым склонам, днем и не поймешь, что тут не одна дача, а много домов настроено, только красные крыши кое-где торчат над темной зеленью, а другие спрятались и не видно их. Но все тот же поселок Лесное, но прямого выхода к морю там нет, сплошные кручи. Так что купаться все идут через парк, мимо Ингиного Лесного и дальше вниз, к набережной.

Из-за поворота выступили три черных фигуры, и она, отвлекшись от рваных размышлений, остановилась, по спине поползли нехорошие мурашки. Соврал? Специально завел подальше от домов, и сейчас они ее окружат, и тут уже кричи не кричи, да и крикнуть не дадут…

Она не успела в очередной раз мысленно обозвать себя дурой, а Горчик оглянулся и, кивнув, сказал:

— За дерево встань. Погодь, я щас.

Разболтанной походкой прошел дальше, не вынимая рук из карманов, заговорил о чем-то негромко, спросил, выслушал ответ. Кивнул, и, отвечая на невнятный вопрос, смешанный с гыгыканьем, отрицательно покачал головой, засмеялся тоже. Инга стояла за шершавым стволом, смотрела на краешек плеча и отставленный острый локоть. За ним переминались фигуры парней, так далеко и ветки загораживают, не поймешь кто. Но скорее всего Мишка Перечник, и Валька Сапог. Они всегда с Горчиком ходят. Черт, да что она делает тут!