Инга - [16]

Зоя усадила ее на низкий табурет и, присев рядом, сама торжественно надела босоножки на пыльные ноги девочки.

— Встань. Потопай. Угу, пройдись. Прекрасно! Вот что-что, а вкус у тебя наш, мой и бабушкин. Среди этого хлама и такое нашла!

Поглядев на ценник, она с юмором закатила глаза, но быстро рассчиталась с продавцом и выскочила из темноты магазинчика, довольная, что покупки хороши. Весело пробираясь через негустую толпу гуляющих, щебетала, снова рассказывая о том, как «у нас там в Питере» и «а давай тряхнем мошной, Ини, да выпьем по холодному коктейлю, у Гамлета, гулять так гулять»… И вдруг замолчала, сжимая дочкину руку.

Навстречу шел Петр, улыбался рассеянно, кивал прохожим, покачивал в руке авоську, видно у Тони взял, старую, вязаную из веревочек. В ней круглились насыпью яркие яблоки, торчали хвостики груш.

— Боже мой, — прошептала с Вивиными интонациями Зоя, — божже мой, какой мужчина!

И расправила плечики, сильнее распахивая рубашку.

Проходя мимо, Петр улыбнулся им тоже, кивнул и пропал в толпе вокруг овощных навесов. Зоя мечтательно проследила, как уплывает над кепками и шляпками темноволосая голова.

— В такие моменты, Ини, мне охота все бросить, всех этих Миш, и да гори оно все огнем. Ты видела, а? Какие плечи и улыбка какая? Видела? Ему, наверное, лет сорок? Прекрасный для меня возраст. Ох…

Инга сбоку в панике смотрела на разгоревшееся и такое красивое лицо матери, на улыбку под ажурной тенью соломенной шляпки.

— А может, мне и правда, остаться? Пусть Миша едет и сам там разводится. А я еще недельку побуду. С вами. Будем с тобой ходить на пляж, а?

На лице ее задумчивость постепенно сменялась решительностью. И Инга с ужасом подумала, она останется, она правда останется, ее решительная мама Зоя, которая выгнала своего очередного дядю Славу и сейчас точно так же откажется от дяди Миши, потому что мимо прошел Петр. Просто прошел. И улыбнулся. А еще, если сейчас она поглядит на Ингу, и что-то поймет и спросит…

— Зоинька! — из толпы на них вывалился Миша, смущенно улыбнулся, вытирая пот со лба, и покачал в руке пузатый пакет с вытянутыми до предела ручками.

— Зоинька… Я все купил. И еще там продавали фейхоа, так я купил и фейхуи, извините, девочки… Мне сказали, там йод.

— Миша, знаешь, мы тут с Ини говорили, — начала Зоя, нервно откашлявшись.

И Инга поняла, что нужно быстро что-то предпринять. Если б она могла что-то соврать. Ну, хоть что, придумала бы как-то, отвлекла. Но не получится!

— Мам? Я сейчас. Мне нужно, с Михаилом… извините вас как по отчеству?

— Васильевич, — растерялся Миша, ставя пакет на пыльную землю.

Инга кивнула. Это он хорошо, про пакет, правильно.

— Мама, постереги овощи. Мы быстро.

Она толкала Мишу в плечо, отводя его к прилавку, на котором в картонной коробке пищали крошечные нежно-пуховые утята. Поставила в угол и загородила собой. Мрачно глядя в Мишино растерянное лицо, сказала вполголоса:

— Вы, Михаил Васильевич, разводитесь поскорее, потому что моя мама, она такая красивая, у вас никогда такой не будет. А еще она как огонь. Вы понимаете? Вы, конечно, можете испугаться, выберете себе телевизор и кресло, будете там храпеть и газеткой живот прикрывать, ну майку свою, то есть. Но пока не помрете, так и будете жалеть, что вот была у вас самая лучшая женщина, а вы дурак испугались.

Она замолчала, обдумывая, что еще сказать, с тоской понимая, да и так уже наговорила, сейчас гениальный сценарист руками закроется и кинется в кусты, от страстей-то.

Но Мишиной растерянное лицо вдруг осветилось улыбкой. Вполне гордой и ласковой.

— Какие страсти! А я и не очень-то понимал. Думал, ну такая, веселая.

— Ага. Веселая. Вот сейчас она попросится остаться. И закрутит роман с мужчиной, которого я люблю. Потому что вы, Миша, кажется мне, тюфяк. Вы простите, я мало вас знаю, конечно, но похожи. И всем тогда будет паршиво. И мне, и вам. Да и ей тоже, она ведь вас выгонит, точно, не сможет она, врать всю дорогу. И вообще… я…

Миша кивнул, приосанился и твердой рукой отодвинул Ингу, пошел к Зое, которая томилась над овощами.

— Зоинька, — сказал опять то же слово, но по-другому, и женщина вдруг перестала водить глазами по головам, посмотрела на спутника удивленно.

— Лапа, мы сейчас все в машину погрузим и уже время, пойдем, попрощаемся с Викторией Валериановной. Пообедаю я тебя по пути, в ресторанчике, есть там один. Инга, хотите с нами? Потом мы вас посадим на автобус. Или на такси?

— Н-нет. Спасибо, Михаил Василич. Я с вами до главного шоссе доеду и после вернусь пешком.

— Пообедаешь, — задумчиво сказала Зоя, послушно идя следом за нескладной фигурой, — а может еще и потанцуешь?

Тот кивнул.

— Обязательно. И шампанское.

— Ого… — она чуть отстала и наклонилась к уху дочери.

— Ты что ему там сказала, а? Чего он такой викинг сделался?

— Правду, мам, — честно ответила Инга.

5

Вива сидела на веранде. Руки положила на белую скатерть и смотрела, как солнце пятнает пальцы, изрисованные мелкой тенью листвы, и зажигает яркие блики на серебряном кольце с хризолитом. Камушек такой прозрачный, веселый, как зеленое солнце. Жаль, ей понравилось, что хризолит огранен, и она выбрала его, грани чуть стерлись, надо было брать кабошоном. Но так весело сверкали…