Инга Артамонова. Смерть на взлете - [112]

Свидетель Аскольд Быстров, сосед по дому, сотрудник КГБ, в своих показаниях говорит, что он бывал в гостях у Геннадия и Инги, никаких ссор между ними не было, и он считал, что они живут хорошо… Воронин умел выгодно себя преподнести. Все-таки сотрудник КГБ, надо вести себя с ним осторожно, мало ли что!

Жена брата – Александра Воронина – Зоя Кузьминична пишет (т. 2, л. 88): «Инга простая женщина, обходительная». Спасибо за хорошие слова. И среди родственников Воронина есть, оказывается, порядочные люди.

В бланке допроса есть графа «Об уголовной ответственности… за дачу заведомо ложных показаний по ст. 181 УК РСФСР предупрежден». Но сколько было ложных показаний! Сколько налгал сам Воронин! Разве его привлекли за это к ответственности по статье 181?

Друг Воронина Капранов пишет: «Ей он был исключительно предан» (л. 105).

Особенно это известно из материалов дела, где он и сам признается, что изменял Инге. В этом же признается и Эрна Вирс.

102-я статья предусматривает наказание за убийство из хулиганских побуждений и мести. Воронин совершил убийство именно такого рода, и поначалу это отнесли к 102-й статье, но затем заменили ее на 103-ю.

Вот как трактуется, например, понятие «хулиганство» в словаре Ожегова: «Поведение, обнаруживающее явное неуважение к обществу, к достоинству человека, крайнее бесчинство». Как раз все это и было в действиях Воронина.

Ты, Воронин, подвел свое преступление под ревность, на самом деле ревность тут ни при чем: со стороны Инги не было таких действий, которые бы изобличали ее в супружеской неверности. Ни у одного человека нет ни единого факта против Инги! Все в один голос заявляют, что подобными фактами не располагают. А проще говоря, их вовсе не было. Все это разыграно тобой.

Я задумался как-то над системой наказания преступников, предусмотренной Уголовным кодексом. На каждый вид преступлений – своя статья. Взять убийство. Если оно умышленно и совершено из каких-нибудь злобных побуждений, то наказание уже более суровое. А если из ревности – то уже менее. Но ведь ревность должна подкрепляться какими-то неопровержимыми фактами – доказанной изменой (скажем, муж застал свою жену с любовником прямо на ложе любви). А если ревность не подкрепляется никакими фактами, разве можно ту же самую статью назначать, что и при неопровержимых доказательствах, конкретных фактах? Думаю, что нельзя. Это так бы все убийцы сваливали на ревность. Свалил на нее и Воронин. А следователь поддержал его в этом. Это очень серьезный прокол в его работе по данному делу.

Мне не раз казалось, когда я смотрел на молчащую нередко в последние годы Ингу, что она часто над чем-то задумывалась. Вероятно, думала о несбывшихся своих мечтах в личной жизни. В самом деле, как беспроблемна молодость и как много появляется проблем уже некоторое время спустя, когда кажется, что уже все определено. Плохо мы взвешиваем. Иные так все выверят, подгонят.

Инга не жалела себя, тратила свое здоровье во славу спорта, страны. А чем ей отплатили? Умышленным замалчиванием ее имени, забвением и даже грязной ложью.

Живешь и не позволяешь себе никакой сентиментальности, не даешь разгуляться своим чувствам. Сдерживаешься, сдерживаешься, и вдруг что-то навеет, что-то напомнит о былом, о невосполнимой утрате – и мгновенно становится горько и жутко. И вся натура вскипает, бурлит, негодует. Вновь не можешь долго успокоиться, и слышится откуда-то глас: «Такую светлоту сгубить, такую красоту!»

Если бы ты, Воронин, по-настоящему любил Ингу, то с самого начала своих показаний не стал бы затрагивать тему о прошлом Инги и попросил бы следователя не затрагивать ее и чтобы от других он не требовал этих упоминаний. Потому что никаких измен-то со стороны Инги не было, это всеми признано, и тобой в том числе, и в этом смысле никакое прошлое Инги не должно дискутироваться, да его и не было, этого прошлого. Ну встречалась прежде с кем-то, а как же ты хотел?!

Ты должен был, будучи мужем Инги и находясь рядом с ней, сделать все, чтобы преумножить ее спортивные достижения, оградить ее от ненужной трепки нервов, поступиться своим честолюбием, которое не могло реализоваться из-за твоей бесперспективности как спортсмена. И надо было это понять и проявить здесь мужскую силу воли, за которую бы тебе потом поклонилась история конькобежного спорта, и тогда бы ты вошел в историю и как спортсмен, которому тоже удалось слегка вкусить радость победы в крупнейших соревнованиях сильнейших и который не понаслышке знает об этом, и как близкий друг и муж великой чемпионки, способствовавший преумножению ее побед. А что сделал ты? Скандалил, всячески препятствовал ей. Ты не понял даже своей элементарной миссии близкого друга, не говоря уже об исторической своей миссии… Недопустимо, чтобы один че ловек мог другого обидеть, оскорбить, а тем более ударить. По человеческому закону этого никто не имеет права делать. Ты многократно переступал этот закон и нарушал права Инги…

Ты удовлетворил свои мелкие страстишки и амбиции? И кем ты теперь в истории остался? Ворониным со знаком минус! Пройдут десятилетия, нас никого не будет, уйдут все те, кто был свидетелем ее выступлений, той трагедии, в которой ты сыграл такую низменную и роковую роль, позавидовав Инге и отмстив ей за свое бессилие и никчемность в жизни… Что будет потом, когда сотрутся эмоции, уйдут в прошлое пересуды, мнения, оценки? Останется имя Инги – всегда, во веки веков, пока существует спорт. И будет также всем ясно, что эта память о ней могла бы быть в несколько раз преумножена, не окажись рядом с ней один мелкий, гнусный человечек, которого разъедала зависть, не давала ему покоя и, как ржа, в конце концов источила в нем человеческое, разумное. И он лишил жизни того большого человека, убил его. И это будет очередным примером человеческой низменности и в то же время – сочувствием истинной человечности, которая движет большим, настоящим человеком.