Информаторы - [47]

Мы с Мирандой поздно ужинаем в «Плюще» на Робертсон, и выглядит Миранда, как она сама говорит, «беспротёмно сказочно». Миранде «сороковник», непроглядно черные волосы туго оттянуты на затылок, на виске вьется раздерганная седая прядь, лицо бледно-загорелое, великолепные высокие скулы, зубы цвета молнии, Миранда в оригинальном бархатном платье с ручной бисерной вышивкой от Лагерфельда, из «Бергдорф-Гудмена», купленном на прошлой неделе, когда Миранда ездила в Нью-Йорк на Сотби торговаться за бутылку с водой, которую в итоге продали за миллион долларов, и еще заглянуть на частную вечеринку, сбор средств в пользу Джорджа Буша. Миранда говорит, тусовка была «просто запредельная».

— Ты, конечно, старше меня типа лет на двадцать, но всегда невероятно юна, — говорю я. — Определенно, в ЛА мне приятнее всего тусоваться с тобой.

Сегодня мы сидим в патио, жарко, мы тихо болтаем про то, как Дональда весьма неразборчиво оприходовали в рекламе льняных костюмов в августовском номере «Джи-Кью» и что, если внимательно приглядеться, у модели, снявшейся с Дональдом, четыре лиловые точки на загорелой шее — ретушер пропустил.

— Дональд — беспротемное хулиганье, — говорит Миранда.

Я соглашаюсь, спрашиваю:

— Как называется книга про эфиопов? «Унесенные ветром».

Миранда хохочет, говорит, что я тоже хулиганье, и я откидываюсь в кресле, попиваю лаймад со «столичной» и очень доволен.

— Ой, смотри, Уолтер, — чуть привстает Миранда. — Уолтер, Уолтер, — зовет она и машет.

Я Уолтера презираю — полтинник с хвостом, гомоандроид, агент в «Ай-Си-Эм». В определенных кругах прославился главным образом тем, что пустил кровь всем актерам из «банды сорванцов»[81], кроме Эмилио Эстевеса — тот как-то сказал мне в «На кремнях», что не тащится от «Дракулы и прочего такого говна». Уолтер лениво бредет к нашему столику. На Уолтере совершенно убогий смокинг от Версаче, и Уолтер бубнит про сегодняшние пробы на «Парамаунте», да как его фильм соберет в Штатах 110 миллионов, да как он позабавился с одной звездой из фильма, хотя фильм — полное дерьмо, и бесстыдно заигрывает со мной, но впечатления не производит. Он крадется дальше — «вот же мразь, вот же гомик», — бормочу я, — и мы с Мирандой остаемся вдвоем.

— Ну, расскажи, что читал, милый, — говорит она, когда нам приносят нью-йоркские стейки, с кровью, в собственном соку, и мы в них вгрызаемся. — Кстати, — она вздергивает голову, жуя, — вкусняк. — И затем: — Господи, голова раскалывается.

— Толстого, — вру я. — Раньше не читал. Скукотища. А ты?

— Джеки Коллинз — беспротемно классная. Восхитительная макулатура. — Миранда жует, заглатывает два ибупрофена, запивает «собственным соком», и по бледному подбородку течет темная струйка. Миранда вытирает подбородок, улыбается, быстро моргает.

— А как Марша? — спрашиваю я, потягивая «шприцер» с красным вином.

— Еще в Малибу, с… — и Миранда, понизив голос, произносит имя одного из «Пляжных мальчиков».

— Брехня, мать, — смеюсь я.

— Неужто я тебе врать буду, детка? — Она закатывает глаза, облизывает губы, доедает стейк.

— Марша ведь дольше всех только с животными, да? — спрашиваю я. — Коровы? Кони, птицы, собаки, морские свинки, все такое прочее, да?

— Кто, по-твоему, прошлым летом популяцию койотов регулировал?

— Ну да, я слышал, — бормочу я.

— Детка, она едет в Калабасас, в конюшню, и, блядь, лошади всю кровь выпускает за полчаса, — говорит Миранда. — Ну то есть, черт побери, детка, бывало весьма нелепо.

— Я, например, лошадиную кровь терпеть не могу, — отвечаю я. — Слишком жидкая, слишком сладкая. А вообще я почти с чем угодно могу, но только если тоска.

— Я из животных одних кошек не переношу. — Миранда жует. — Потому что у них часто лейкемия и еще куча каких-то говняных болезней.

— Грязные, мерзкие твари, — содрогаюсь я.

Мы снова заказываем выпить и напополам съедаем еще стейк, а потом кухня закрывается, и тут Миранда сообщает мне по секрету, что прошлой ночью там, где по вторникам обычно, почти вляпалась в групповуху со студентиками из Южнокалифорнийского.

— Я потрясен типа до глубины души, — говорю я. — Ты, Миранда, порою такая паршивка. — Я допиваю «шприцер». Сегодня он какой-то чересчур шипучий.

— Милый, поверь мне, так случайно получилось. Вечеринка. Толпа дивных мужиков. — Она подмигивает, ощупывает высокий бокал «Моэт». — Ты, конечно, догадываешься, что из этого вышло.

— Ты типа просто хулиганье, — хихикаю я. — И как же ты выпуталась из… положения?

— А ты как думаешь? — дразнит Миранда, осушая бокал. — Высосала из них все подчистую. — Она оглядывает почти опустевшее патио, машет Уолтеру — тот садится в лимузин с девчонкой, которой на вид лет шесть, — и тихо прибавляет: — Сперма и кровь — отличный коктейль, и знаешь что?

— Я внемлю.

— Этим нелепым студентикам понравилось. — Она смеется, откинув голову. — Выстроились в очередь, а я, конечно, со всем удовольствием порадовала их снова, и все вырубились. — Она смеется громче, и я смеюсь, а потом она умолкает, смотрит на вертолет — он пересекает небо, из прожектора прорастает световой конус. — Тот, который мне понравился, в кому впал. — Она печально смотрит на Робертсон — швейцары окружили перекати-поле, гоняют им в футбол. — У него шея развалилась.