Информационное перепутье - [2]

Следовательно, мы имеем перед собой такую панораму: ЛИБО «полнокоммуникационное общество», в котором (так как благодаря его потенциальному доступу все равны) удивительно осуществляются идеи Норберта Винера (Norbert Wiener) из его книги 50-х годов «Human Use of Human Beings», напоминающие анархические теории Бакунина конца XIX века, а именно, о «саморегулирующейся» общественности, избавленной государственности, раздробленной на меньшие, более «социокомпатибильные» группировки, скрепленные сетью глобальной коммуникации, ЛИБО наоборот: централизованная власть, «всезнающая» все обо всех. Это вкратце.

В обеих противопоставляемых версиях суть мне кажется одинаково невероятна — и не только из-за того, на что я обратил внимание (о «неоснащении» всех живущих) до представления этой двусторонней гипотезы. Правда то, что история новой техники связи следует из конфликтов и из альянсов, возникающих между названными тенденциями (дисперсия против концентрации). Большие «пракомпьютеры» середины века возникали, ускоряемые антагонизмом холодной войны, тенденцией к одностороннему превосходству, и были одновременно востребованы центрами милитарных давлений и Большим Частным Капиталом (который не должен был быть частным как производитель оружия). Это была эпоха Пентагона, сотрудничающего с International Business Machines. Реакцией на это направление стало появление «микроинформатики», стремящейся к (еще не существующей) НАНОИНФОРМАТИКЕ, а феномен этот был, однако, «не очень желательным ребенком» холодной войны, потому что сеть в своих основах была задумана как такая система связи, которая, избавленная от единого Центра (центрального управления), выдержит удары атомной войны, просто потому, что если нет головы, то враг не попадет в несуществующую и ее не уничтожит… Но «анархический потенциал» существовал уже в самом том замысле, так как сейчас видно, что Интернет не совсем готов подчиняться всяким таким интервенциям надзора или даже цензуры, которым из-за самой своей организации должен был успешно противиться, следовательно, сопротивлялся, и на том «сопротивлении» «анархисты информатики» строят свои концепции. В свою очередь Билл Гейтс хотел бы, чтобы информацию (любую) считали прежде всего «ТОВАРОМ». Коммерциализация принесла ему миллиарды, которые с полной уверенностью, однако, не могут сделаться достоянием всех жителей планеты. Следует обратить внимание на то, что управление и обработка людских разумов информацией, естественно, уже в ходу, и поэтому возможны как «вездесущая пропаганда».

Следует также отметить, что капитал наверняка не заинтересован в неокупаемой общедоступностью какой-либо информации, и поэтому тенденция к «отовариванию» информационных людских ресурсов уже теперь проявляется в мире. Следует помнить, однако, что помимо носителей информации людям необходимы «носители» продовольствия, энергии, средств производства, сырья, просто материалов, необходимых для освоения Планеты и ее космического окружения. Серьезное овладение информационным рынком разными преуспевающими Microsoft'ами — это одна сторона медали. Другой, пока еще, к счастью, только возможной, но уже предвидимой, были бы, как их называет Бретон, «информационные Чернобыли». Дело в том, что будущие сети глобальной связи возникнут уже не без признаков хаоса и «лабиринтообразности», вызванной самим ускорением их расширений (рационально планируемый концептуализм соединений не всегда здесь успевает и часто напоминает деятельность типа «пожарной команды» либо «помощи в чрезвычайных ситуациях», скорой помощи, направляемой туда, где возникают непредвиденные дефекты), так что после этого Интернет и другие виды сети могут оказаться хрупкими, парадоксально подвергаемыми уничтожению в тем большей мере, в какой начинают нести, передавать и обрабатывать все большую «массу информации». Это еще несколько метафоричное название, но о «МАССЕ информации» дословно (как несущей очень ценные вещи) я давно уже писал. Это не только «информационный терроризм» может вести к тем «Чернобылям» еще большая угроза может возникнуть пропорционально размерам экономико-политической власти, отдаваемой в распоряжение или на хранение сетям. Сети не должны, например, (вместе с их «компьютерными узлами») просто заменять библиотеки, публичные ли, или научно-университетские: они не должны ничего замещать как хранилища информации. Потому что монопольная концентрация, даже в сетях, ни здоровой, ни полностью безопасной быть не может. Таким образом, мы имеем перед собой картину в крайностях скорее парадоксальную: либо общества в коммуникационном смысле «спаянного», а вместе с тем сильного индивидуалистически, в котором доходит до «всеобщей пацификации», потому как «физически» никто никому ничего плохого сделать не может, а ценой тому фактическое одиночество в электронном коконе. Жизнь становится «виртуальной», «фантоматизированной». Можно быть в Лувре, в Гималаях, везде, быть даже «каждым» (есть «компьютерно-сетевые наркоманы», которые рассылают по сети свои фиктивные личностные воплощения — в Тарзана, в девушку, в кролика…), но «действительно» находиться в одном месте. По-моему, это скорее плохая science fiction.