Инферно - [63]

Развернувшись, он медленно пошел по засыпанной листвой дорожке к выходу из парковой зоны больницы.

— Н-да, только расслабишься, тут тебе и… — вспомнил майор фразу из анекдота.

Проводив взглядом уходящего мужчину, Берестов, досадуя на себя за то, что так серьезно, до ухудшения настроения, воспринял его слова, поспешил к беседке.

Увидев друга, Павел призывно махнул рукой. Поприветствовав присутствующих, майор опустился на скамейку и, посмотрев на сидящих вокруг него людей, неожиданно для всех спросил:

— Ну, а где шашлык и все остальное? В кои-то веки на природу выбрались.

— Ну вот, кому что, а плешивому расческу. — Весело сказал Владимир, которого в этой компании никто иначе как Академиком не называл.

Ольга, жена Павла, и их бывшая одноклассница, шутливо ткнув Александра кулаком в бок, преувеличенно сердито воскликнула:

— Алкаши. Едва пули повытащили, а уже где бы бухнуть соображают.

Однако не выдержала серьезного тона и, улыбаясь, примирительно сказала:

— И где же ты здесь природу нашел?

— Да вот, — Берестов ткнул пальцем в окружающий беседку чахлый стриженый кустарник, уже потерявший часть листвы, — чем не лес?.. Слышь, Академик, ты у нас естествознатец… Поясни глупой ба… э-э… женщине, чем отличается этот куст, от, скажем, лесного?

— Естество… кто?.. Что-то как-то на нецензурщину смахивает, — лениво проговорил Владимир. — Плюс я не академик, а Владимир Игоревич, к вашему сведению, молодой человек. К тому же я всего лишь доктор наук. И не естество… этот, а экзофизик.

— Экзо… Это что? Наука о сравнительных характеристиках реактивной струи ступы бабы Яги и пламени Змея Горыныча?

— Наука о процессах, протекающих в условиях, альтернативных классическим законам бытия.

— И ты хочешь сказать, что такие бывают? — продолжал дурачиться Александр.

— Конечно, — Владимир Игоревич, их Володька, которого майор знал так, как второклассник, добросовестно выполнивший задание на лето, таблицу умножения, постепенно заводился, как Берестов и рассчитывал, — если до изобретения радио люди не знали о существовании радиоволн, то это не значит, что их не было в природе. Или электричество… Молнии видели, и орали, что божества друг другу в глаз или промеж садят со свирепой силой, то есть считали процессом высшего порядка, мистическим, не мирским, не укладывающимся в классические представления о мире. Так, как сейчас телекинез, лозоходство, левитацию…

— Один черт — профессор. Куда там нам с Пашкой, неучам, — примирительно произнес Александр, демонстративно отодвигаясь от грозящей ему кулаком Ольги. — Только морды бить, да из пушек стрелять…

— Не знаю в кого вы, а вот в вас… — сердито сказала Ольга, но, вновь улыбнувшись, махнула рукой, давая понять, что все беседы и логические доводы с таким дурнем как ее муж и его не менее дурной друг бесполезны. — Интересно, вы когда-нибудь на пенсию уйдете?..

Павел сидел молча, щурясь на солнце, как довольный кот, набивший желудок украденной у бабки сметаной. Он был рад видеть друзей, жену, слышать их простой бессмысленный треп и осознавать, что жизнь продолжается вне реанимации и больничной койки.

Постепенно разговор перешел на более приземленные и конкретные темы. Инициатором, как ни странно, оказался Павел, попросивший Александра рассказать, чем, собственно, дело закончилось.

Опустив наиболее специфические, не подлежащие разглашению, и тяжелые для восприятия драматические моменты, Берестов описал ситуацию в возможно более доступном Ольге и Академику виде. Зловещий «Феникс», жизнь человеческую ценивший ниже стоимости пули, в его рассказе предстал как группа старичков-маразматиков, потешно потрясавших игрушечными пистолетами. Террористы, едва не захватившие химический промышленный комплекс, и не наводнившие город сотнями, если не тысячами трупов, недалекими парнями, смахивающими на классических горцев в кепках-аэродромах из набивших оскомину анекдотов. Он не пытался унизить ни тех, ни других, раз и навсегда усвоив одну истину: противника можно ненавидеть, презирать, но нельзя унижать и недооценивать. Просто он усвоил и другое. Расскажи он все, как было на самом деле, настроение друзей будет испорчено. Зачастую простые и обыденные для оперативного работника события, на человека с неподготовленной психикой действуют подобно шоку. Павел поймет, а вот остальные…

Павел действительно понял. И про старичков — разбойников, и про анекдотичных горцев. Он все больше мрачнел и, видя его состояние, Берестов поспешил закончить рассказ.

— Слушай, это же, наверное, служебная тайна какая-нибудь? — возбужденно спросил Академик.

— Да какая там тайна! И у нас, и у Пашки в конторе любая собака знает. Ранения-то не скроешь. Плюс полгорода про титьки с татушками судачит. Ты газеты почитай. Им уже слили. По Инету полазь…

— Нет, — не сдавался Владимир Игоревич, — ну вот, например, информация о человеке, который тебе все рассказал об этой организации…

— О трупе? Так ему уже все равно. И «все равно» именно потому, что «Феникс» узнал о том, что он на меня вышел, ну может не точно, что на меня, но на кого-то.

— Саш, тебе же за это могут и голову оторвать, если узнают, что он говорил с тобой… — вмешалась в разговор Ольга, инстинктивно прижавшись к мужу.