Инферно - [113]

— Уже теплее.

Задумавшись, Стас долго перебирал в уме возможные варианты хода мысли шефа. Генерал не прерывал его раздумий, предоставив подчиненному самому найти решение возникшей проблемы.

Горяев глядел через оконное стекло на суету людей во дворе особняка, на тренировку по рукопашному бою, которую проводил его друг, и которую он давно уже не посещал, променяв путь физического воздействия на применение изысканных интеллектуальных игрушек. «Кстати зря, — самокритично подумал он, глядя на разгоряченных поединками парней, — все хорошо в комплексе».

Зная Анциферова не первый год, Стас прекрасно понимал, что у шефа уже есть решение проблемы, но он хочет добиться этого решения от него, так как уже несколько раз обмолвился о том, что своим преемником видит его, Стаса. Горяев старался не обмануть ожиданий начальника, поэтому обстоятельно примеривался к его подсказке в отношении чужих рук. «Шеф интересный человек. Он постоянно использует проигрышные ситуации с выгодой для себя, умудряясь столкнуть лбами тех, кто вообще не при делах!» — пришла мысль, за которую Стас ухватился как за последнюю надежду.

— Шеф, вы хотите перевести стрелки? То есть, если я правильно понял, Шадрин должен попытаться похитить девчонку?

— Он уже попытался! И просчитался. Нам надо лишь помочь местным в это поверить.

— Если я правильно понял, то Шадрина надо заинтересовать девчонкой, а потом подкинуть местным информацию о проявленном им интересе?

— Да. И потрудись через своего человека снабдить контрразведчиков достаточными уликами. Наше участие в этом деле афишировать не стоит. Мы люди скромные… Главное удовлетворить их жажду мести.

— Сложно, шеф. Мой у них недавно. Поверит ли Шадрин?

— Вот пусть, для закрепления контакта и упрочения положения, человечек сольет под соответствующей легендой информацию о прытком оперке ему. Только продумать надо, что бы сдуру хрен не сломать. Если этот Шадрин не осел, то почувствовав фальшь или подставу, отработает твоего человека и выйдет на нас. Это ни к чему. А если они опера грохнут, то ФСБ их с удвоенным рвением отработает. Две проблемы решены…

— Вы хотите…

— Да, Стас, учись делать свою работу чужими руками.

— Чую, шеф, мне еще многому у вас научиться предстоит, — польстил начальнику Горяев.

— Кстати, а что за функционер ФСБ?

— Наш старый знакомый. Туровский «злой гений» — Берестов.

— И ты так спокойно об этом говоришь? Мало Турова? Или хочешь, чтобы он нас и отсюда вытурил? Тем более устраните его… Руками Шадрина…

— Так это же мы его придумали, и сами в игру ввели… — удивленно сказал Стас, — Он же никто… мы и только мы ему все рассказали, и про «Феникс» дезу слили…

— Ну, ну, а он вас мордой по батарее… — насмешливо произнес генерал, — а сейчас вышел на неизвестную нам группу. Одновременно с нами, заметь. То есть он крутится в одной с нами плоскости. Тебя это не настораживает? Может не ты его играл, а нами играли?

— Если так, то он не один. Если так, то убери его — найдут нового…

— Пока новый вникнет… Пойми, мы, из-за Дуровской некомпетентности, имеем огромный проигрыш во времени и по темпу! И я уже не уверен, что это мы твоего Берестова придумали, а не подсунули нам его. Ты, кстати, вспомни, только ли твоя была идея о «Фениксе»? Или подсказал кто? Может так, на неуловимых ассоциациях подсказал, косвенно? И оперка этого предложил? Подумай об этом… Что-то мне не спокойно…

— Я понял, шеф. Сделаю! — ответил Стас, и, спросив разрешения, вышел из кабинета, оставив Анциферова наедине с его невеселыми думами.

Глава 14

Нику трясло. Нервная дрожь сотрясала тело, заставляя корчиться в спазмах невыплаканных слез. Шок от увиденного, того, чему она стала невольным свидетелем, прошел, и теперь на нее «накатило». Девушка не могла понять и принять тот факт, что люди могут убивать людей так, словно это все понарошку, словно они, как дети, играют «в войнушку». Корис не знал что делать, и даже Ольга Васильевна была здесь бессильна. Два успокоительных укола не принесли видимых результатов. Врач не могла ничего понять, списав все на последствия сотрясения, полученного при падении винтокрылой машины. Ольга Васильевна ушла искать Ракитину — старшую, чтобы потребовать немедленной эвакуации из-за осложнений, возникших у Ники. Корис также не мог понять поведения девушки. Она то плакала, то порывисто целовала его, то отталкивала, бессильно упав на кровать и, закрывая лицо руками, просила уйти, и оставить ее одну. Из бессвязных бормотаний подруги парень понял, что больше всего ей непонятно то, как это возможно: по деликатному тихо резать друг друга, чтобы «не доставить непосвященным неприятностей». За все время боестолкновения, в лагере археологов не услышали ни одного выстрела, взрыва, или иного звука, рассказавшего бы ученой братии, что вокруг и рядом кружит смерть в своем леденящем душу танце. Никто так ничего и не узнал. Люди смеялись, радовались находкам, описывали и складировали найденные «черепки». Ее шокировал не сам факт свершившегося, а его обыденность, сквозившая в действиях обеих противостоящих сторон.

Появившийся в палатке Лукин, чертыхаясь, и, матеря сквозь зубы всех женщин с их комплексами, конкретно Нику, а более всего Ольгу Васильевну, с ее манией эвакуации, с видом старого прожженного бармена плеснул в стакан спирту из фляги, прищурив глаз, разбавил его водой, и повернулся к Нике. Девушка, уловив его взгляд и увидев стакан с адской смесью у него в руке, даже плакать перестала и, отчаянно замотав головой, попыталась уверить, что уже все хорошо, что она хоть сейчас сама возьмется за автомат, если те — кивок в сторону теса — опять придут.