Инфернальная мистификация - [22]

– О, я вижу, милая моя Элен, что ты возвращаешься к жизни, – улыбнулся Владимир.

– У него самые лучшие рекомендации в этом городе, – отозвался я. – Это мой друг, вытащивший меня с того света после ранения под Лейпцигом, доктор Лунев.

– Ах, вот оно что, – Елена, как будто, снова успокоилась.

В этот момент Луша встала со своего места, сказала, что ей надо сменить постель в комнате барышни Елены Александровны, и тенью выскользнула из будуара графини.

– Я надеюсь, что он будет у вас уже завтра, то есть… уже сегодня, – оговорился я, посмотрев на часы.

– Ну что же, на все воля Божья, – отрешенно проговорила Елена.

* * *

В слабо освещенном коридоре я столкнулся с Лушей, которая как будто намеренно дожидалась меня возле шифоньерки красного дерева.

– Луша? Что ты здесь делаешь? – обратился к ней граф Оленин, который сопровождал меня к выходу вместе с Кинрю. – Что происходит?

– Я признаться хотела, – проговорила Луша, комкая в руках край передника.

– В чем? – искренне поинтересовался я.

Луша замялась. Ее маленькие глазки хитро смотрели на меня.

– Ну, говори же! Чего же ты медлишь? – Владимир был вне себя от негодования, он чувствовал, что горничная скрывает что-то, напрямую касающееся его сестры.

– Не было там на стене никаких надписей, – выговорила, наконец, запинаясь, Луша. – Барышне это все пригрезилось, – пролепетала она.

– Так чего же ты тогда врала?! – ахнул Оленин. – Да я тебя…

– Подождите, подождите, возможно, Луша сможет нам рассказать еще что-нибудь интересное, – я в упор уставился на смущенную девушку. – Потрудитесь, голубушка, объясниться!

– Я не могла подвести свою госпожу, – невинным голосом пролепетала горничная. – Она у нас такая впечатлительная особа!

– А сейчас почему осмелилась? – поинтересовался Кинрю, который очень внимательно прислушивался к нашему разговору.

– Так мне за ее здоровье страшно, – сказала Луша, – а уж как графинюшка флигель-то подожгла!

– Вот! Я же говорила!

Я обернулся.

Словно из-под земли за нашими спинами возникла фигура Натальи Михайловны.

– Я же говорила, что она сумасшедшая!

* * *

Когда мы с Золотым драконом вернулись домой, Мира все еще не спала.

– Ну, что там стряслось? – взволнованно спросила она. – Все живы?

– Все, – ответил я. – Только горничная призналась, что не видела на стене никаких надписей. Вот так-то! Выходит, что вампир и в самом деле существует только в болезненном воображении графини Элен. К тому же теперь есть все основания предполагать, что именно она подожгла деревянный флигель и что…

– Ты в это веришь? – перебила меня индианка, удивленно приподнимая дуги черных бровей.

– Нет, – покачал я головой, присаживаясь на низенькую оттоманку. – Совсем не верю. Все это кажется мне более чем странным. Я, конечно, уговорил ее показаться Луневу, но мой внутренний голос подсказывает, что кто-то намеренно хочет свести Элен с ума или, по крайней мере, выдать ее за сумасшедшую.

– Но для этого должны быть причины, – заметила Мира, наливая мне в бокал яблочного вина. – Веские причины, – уточнила она.

– То-то и оно. Мне кажется, что все упирается в ее наследство, – проговорил я задумчиво, потягивая вино.

– Вы кого-нибудь уже подозреваете, Яков Андреевич? – Мира снова почему-то обратилась ко мне на «вы». – Разглядели уже Самеха – искусителя?

– Откровенно говоря, нет, – признался я. – Хотя в этом доме, как мне кажется, все могут быть заинтересованы в том, чтобы свести с ума бедняжку Елену… Разве что, кроме брата?

* * *

Утром я распорядился отправить человека за Алешкой Луневым. Я знал, что он в городе вот уже как неделю. Однако я так и не удосужился по причине постоянной занятости навестить его.

Мире было неприятно, что я послал за Луневым, но она старалась не показывать этого. Они с моим лучшим другом почему-то не ладили, и причина была вовсе не в Мире. Это Алексей ее и на дух не переносил. Хотя по складу своей души мой друг готов был помочь первому встречному, да и Мире бы последнюю рубашку отдал, случись в этом какая-нибудь нужда. Однако Лунев считал себя истинным патриотом и не понимал моей связи с иностранкой, да при всем при том еще и иноверкой.

Лунев застал Миру за клавикордами. Она намеренно переоделась в национальный костюм дочери магараджи и наигрывала на инструменте какую-то свою этническую мелодию. Сочетание и впрямь было экзотическое.

– Яков! – обрадовано воскликнул доктор, обнимая меня, словно после долгой разлуки. – Что случилось? – осведомился он, как только я пригласил его присесть за карточный стол. Я намеревался перекинуться с ним в фараон по старой памяти и ввести в это время в курс дела относительно графини Олениной.

– С чего ты, собственно, взял, что что-то произошло? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Ну так у тебя же никогда не бывает времени на то, чтобы встретиться со старым другом без особенной на этот случай причины, – добродушно упрекнул он меня. – Или я ошибаюсь?

Мне даже стало как-то неловко под его пристальным взглядом.

– Не ошибаешься, – отозвался я и пересказал ему историю мадемуазель Елены.

– Ну, о ее помешательстве в свете слухи ходят уже около месяца, – ответил Алешка.

– Ты сможешь определить, больна ли она? – напрямую спросил я.