Инфернальная мистификация - [12]

– О! – Божена зааплодировала. – Я вижу, что вы, моя дорогая, настроены весьма решительно!

* * *

– Кто такой Сваруп? – поинтересовалась Божена Феликсовна, когда под руку со мной по просьбе Миры покинула гостиную. – Что за чертовщина творится под крышей этого дома? Яков, я не удивлюсь, если тебе тоже в скором времени начнут являться какие-нибудь вампиры и оборотни! – округлила глаза Божена.

– Вам ли об этом говорить? – покачал я головой в ответ. – Не вы ли, кузина, одно время сдружились с госпожой Буксгевден и зачастили на собрания ее секты в Михайловский замок? Не вы ли всегда были увлечены всякой мистикой и оккультизмом? Вам ли осуждать прихоти Миры?!

– Ты не ответил на мой вопрос, – сухо пробормотала Божена.

Я пожалел, что вовремя не прикусил свой длинный язык. После того, как моя кузина рассорилась с графиней, эта тема для нее оставалась весьма болезненной.

– Сваруп – это старый слуга Миры, которого она привезла с собой из Индии, – объяснил я.

– Мне кажется, братец, что ты забыл об одном одолжении… – Божена прищурила свои ледяные глаза.

Я понял, что она имела в виду историю с Варей Костровой, которую она пристроила в Михайловский замок по моей просьбе, когда мы с Кинрю боролись за наполеоновскую казну. Только одному Богу известно, чего стоил Божене ее разговор с графиней!

– Не горячитесь, Божена Феликсовна, – смиренно попросил я кузину. – Мне не хотелось вас обидеть, моя несравненная очаровательница, – я поцеловал ее руку, источавшую аромат вербены, пачули и римских свечей.

– Ну, хорошо, – смилостивилась моя Цирцея. – Тебе удалось уже что-нибудь узнать? – почему-то шепотом спросила она.

– Кинрю видел какого-то человека в белом бурнусе под окнами Вяземских как раз в тот момент, когда юная графиня лишилась сознания, – ответил я.

– Только и всего? – вздохнула Божена.

– Только и всего, – отозвался я, разводя руками.

В этот момент по лестнице со второго этажа спустилась Мира в сопровождении Сварупа, несшего ее заветный ящик, обклеенный разноцветной бумагой. В этом ящике моя индианка прятала свои волшебные индуистские принадлежности. При виде Сварупа я невольно коснулся ладонью груди – под рубашкой скрывался пентакль – оберег в виде двойного ромба, с выгравированной на нем древнееврейской буквой Алеф. Старик-индиец сам выплавил его по приказанию своей госпожи в ее комнате «демонов», где Мира хранила все свои тайны и баловалась колдовством.

Вообще же, Мире в нашем доме принадлежали три комнаты на втором этаже, слева по коридору. Одна из них была отведена под спальню, другая – под будуар, ну а в третьей, как сказала бы моя экстравагантная кузина, презирающая мнения света, творилось черт знает что такое.

– Еще пару минут, – пообещала Мира, – и все будет готово! – С этими словами она скрылась за дверью гостиной.

– Яков, а почему ты не женишься на ней? – вдруг спросила меня Божена Феликсовна. – Это было бы вполне в твоем духе, – усмехнулась она.

Я просто не нашелся, что ей на это ответить.

Спустя несколько минут появился Кинрю.

– Мира велела позвать вас в гостиную, – сообщил японец с заговорщическим видом.

– Ну, раз Мира велела, – Божена развела изящными ручками – тогда мы уже идем.

* * *

В комнате царил полумрак. Окна были задрапированы бархатными гардинами, круглый стол накрыт черным бархатным покрывалом, расшитым золотыми пятиконечными звездами. Пентаграммы всю жизнь преследовали меня, едва я, будучи всего девятнадцати лет от роду, переступил порог «храмины тайной».

Мира была облачена в европейское платье из черного крепа, украшенное золотой тесьмой, с косынкой, перекрещенной на груди. На шее индианки красовалось ожерелье в виде змеи. Ее голову с распущенными черными волосами венчал тюрбан из черной кашмирской шали, украшенный эгреткой.

Сваруп подал Мире из ее разноцветного ящика палочки с благовониями, которые она немедленно жгла. Гостиная сразу наполнилась ароматами стиракса, ладана и можжевельника.

Индианка зажгла две свечи, натертые сандаловым маслом, и поставила их в бронзовые подсвечники. Потом она прошептала какие-то заклинания на языке марахти и извлекла из ящика колоду карт.

Божена внимательно следила за индианкой, старясь не пропустить ни единого ее движения.

– По-моему, она собирается соперничать с девицей Анной-Аделаидой Ленорман, – прошептала мне на ухо кузина, продолжая следить за руками индианки, которая священнодействовала с козырями колоды Таро. – Той самой, что предсказала корону Жозефине де Богарне, ставшей через некоторое время женой императора Бонапарта.

– Тсс, – Золотой дракон прижал палец к губам.

Тем не менее Божена продолжила:

– Между прочим, Наполеон изгнал гадалку из Парижа в 1808 году, после того, как она предсказала ему падение, – кузина бросила на меня многозначительный взгляд.

– К сожалению или, может быть, к счастью, я не Наполеон Бонапарт, – отозвался я шепотом.

Мира оторвала взор черных глаз от своего расклада.

– Судьба отказывается отвечать вам! – воскликнула она. – Здесь речь явно идет о чем-то совсем другом, – взволнованно проговорила индианка. – О чем-то неизмеримо более важном!

– Ну вот, – усмехнулась Божена, – теперь и судьба от меня отвернулась, – разочарованно проговорила она.