Инерция страха. Социализм и тоталитаризм - [42]

И единственным ответом на это требование для смертного су­щества является формирование сверхличной Высшей Цели, выраженной в терминах вечного — или, по крайней мере, столь далеко выходящего за пределы человеческой жизни, что наше воображение не отличает его от вечного.

Еще одним важным свойством религиозного чувства являет­ся то, что, подобно другим собственно человеческим эмоциям (как например, чувству прекрасного или чувству смешного, связь которых с процессом очеловечивания я анализирую в "Феномене науки"), оно обусловлено культурой, а не только биологией. Биологически человек получает лишь возможность религиозного чувства, способность к нему. Чтобы реализовать эту способность, религиозное чувство должно быть развито, подобно тому как развивают воображение, понимание красоты, чувство юмора. Не будучи развито, оно может сохраниться в виде смутных, неосознанных импульсов, не играющих большой роли в жизни.

Логическое понятие о Высшей Цели входит в религиозное чувство, но оно отнюдь не порождает его автоматически. Глубокая связь между миром идей и миром эмоций, конечно, существует; доказательством тому служит хотя бы волнение, испытываемое человеком при удачной мысли. Но связь эта не простая. Смешно было бы думать, что религиозное чувство можно навязать простым декретированием "Высшей Цели", выраженной в тех или иных словесных формулировках. Воспитание религиозного чувства — обычно процесс длительный, требующий не только усвоения каких-то логических понятий и идей, но и каких-то образов, а также личного примера и непосредственного воздействия на эмоциональную сферу. Поэтому вся культура общества в целом участвует в воспитании религиозного чувства, во всяком случае — в том, что касается боль­шого числа, масс людей; отдельные люди всегда могут иметь непохожую на других внутреннюю жизнь. Совокупность способов воспитания религиозного чувства, включая сюда, конечно, и сами словесные формулировки Высшей Цели, образуют рели­гию общества.

Реальность и сила религиозного чувства не вызывает сомне­ний: когда человек идет на лишения и трудности и даже жертвует своей жизнью ради каких-то высших целей, то именно религиозное чувство поддерживает его и заменяет другие эмоции. 

К вопросу о терминах

Когда мы используем старые термины в новом контексте -и следовательно, модифицируем соответствующие понятия, — мы берем на себя смелость утверждать, что какие-то аспекты этих понятий "существенны", и мы их сохраняем, а какие-то "несущественны", и мы можем обращаться с ними по своему усмотрению. Я беру на себя смелость утверждать, что в упот­реблении термина "религия" существенным является установ­ление сверхличной Высшей Цели (или, что то же самое, сверх­личных Высших Ценностей) и наличие системы воспитания соответствующих этой цели эмоций. Наличие этих признаков необходимо и достаточно, чтобы говорить о религии и рели­гиозном чувстве. Остальные признаки известных нам религий, в том числе и столь общие как вера в "потустороннее", выра­женная в той или иной форме, должны считаться, я полагаю, несущественными, вторичными. Ибо формирование Высшей Цели   это как раз и есть тот основной элемент религии, кото­рый придает ей историческую роль, приводя в движение массы людей. Поэтому я буду называть религией, без всяких кавычек, любую систему формирования Высшей Цели, независимо от то­го, в какой связи она находится с традиционными религиоз­ными учениями. Что касается этимологии слова "религия", то она тоже не мешает, а напротив, согласуется с расширитель­ным толкованием. Это слово производят от латинского корня, означающего "связывать"; речь идет о связывании низшего, земного, человеческого с высшим, вечным, божественным. Не­сколько осовременивая эту трактовку, мы можем переформу­лировать ее как связывание личного со сверхличной Высшей Целью.

Но почему все традиционные религии мира так упорно держатся за элемент потустороннего или, выражаясь более философским языком, трансцендентного? Потому что трансцендентные понятия дают им обоснование Высшей Цели, узаконивают ее как единственно "истинную". Они подводят человека к принятию Высшей Цели.

Одна из тенденций человеческой культуры, хорошо изучен­ная с позитивистских позиций, это тенденция к объективированию явлений человеческой сферы, переосмыслению их как яв­лений вселенского масштаба, внешних по отношению к чело­веку. Я не знаю, кто впервые в ясной форме указал на эту тен­денцию, но у Фейербаха, в его "Сущности христианства", эта идея уже сформулирована и является основой всего сочинения. Объективирование появляется в истории культуры в разных обличиях. Объективирование связи между именем и значением порождает магию первобытных народов. Объективирование абстрактных понятий порождает теорию идей Платона, а затем и другие формы философского идеализма. Трансцендентный элемент религии является объективированием трансцендент­ности Высшей Цели. Действительно, Высшая Цель не может быть выведена ни из какой другой цели, ибо она — высшая. Она не может быть найдена или открыта, потому что она — цель. Она может быть только установлена волевым актом, "создана из ничего", из "запредельного". В объективирован­ном виде существование Высшей Цели преломляется как су­ществование "другого" мира, выходящего за пределы нашего ощущения и познания.