Инъекция страха - [78]

Конечно, как тут было поверить? Людей, подобных Андрею, которые ходят по инстанциям и жалуются, будто их психикой управляют, оказалось невероятно много! Причем, не менее половины ходоков утверждали, что они являются жертвами испытаний именно психотронного оружия. И все без исключения были агрессивными, шумными, сверхвозбужденными. Спецслужбы, оказывается, сверлят дырочки в стенах и каждую ночь пускают секретный газ, заставляющий мужей испытывать непреодолимую ненависть к женам. Иногда дырочку высверливают уже в голове, помещают внутрь микрофончик, заделывают обратно и подслушивают мысли. «Пострадавших» – немеряно. Попадались и более редкие варианты: шею одного бедолаги обвязали невидимым лучевым шнуром и водили, как на веревочке, заставляя передвигаться только по четным сторонам улиц. Кому смех, кому горе… Дело вовсе не в том, что было мало приятного попасть в компанию явно сдвинутых людей, одурманенных тем же телевизором и радио с их истеричными разоблачениями бывшего КГБ, а в том, что ситуация принципиально не позволяла добиться хоть какого-то результата. Бороться по-настоящему – значило стать одним из многочисленных психов.

Интересно, кстати, кто направляет в обществе кампанию по идиотизации наших представлений о спецслужбах? Не сами ли спецслужбы – чтобы воспитать армию шизофреников, способных дискредитировать любой реальный протест?

Тем не менее, нашелся журналист из некой газеты, который выслушал бредовую историю Андрея (без лишних подробностей, касающихся жены, мамы и папы) и даже захотел разобраться. Начал с того, что пришел в гости на пару со специалистом по поиску подслушивающей аппаратуры. Специалист принес с собой прибор, похожий на приемник из спортивной игры «охота на лис». Собственно, как объяснили Андрею, это и был приемник-индикатор, улавливающий излучение от элементов питания. К счастью или сожалению, засечь «пуговицы», «булавки» и прочую галантерею не удалось. На том помощь и закончилась: газетчик сказал, что при полном отсутствии каких-либо доказательств сделать ничего невозможно. Но отношений почему-то не прервал. Лишь когда Андрею шепнули (во время второго визита в редакцию), чтобы тот был поосторожнее, выяснились причины странной заинтересованности журналиста. Они со своим приятелем-специалистом на самом деле одержимы поисками тайников, оставшихся с царских времен, вот и пользуются любым предлогом для обследования квартир старого фонда, прощупывают стены квартир с помощью ультразвукового локатора, мечтая обнаружить скрытые пустоты… В результате Андрей стал скрываться и от этого психа, панически испугавшись раскрутки нового бреда.

Короче говоря, он недолго трепыхался, не упорствовал в поисках правды.

Тем более, что страх его остался. Страх жил собственной жизнью, мешая человеку спокойно выходить на улицу, заставляя вздрагивать на каждый телефонный звонок и яростно шипеть, обращаясь к жене: «Если там Саша, меня нет дома!» Друг детства больше не звонил и не приходил, но от этого почему-то не становилось легче. Образ Саши с пистолетом сделался навязчивым, вечным, преследующим и днем, и ночью. Продолжали сниться сны – одни и те же. Перед выстрелом человек неизменно просыпался и о чем-то думал, что-то мучительно решал для себя, но утром ничего такого не помнил. Продолжало висеть объявление на внутренней стороне входной двери, удивляя друзей и знакомых. Родственники, впрочем, привыкли. Лишь Зоя частенько взбрыкивала – и по поводу дурацкого объявления, и по поводу телефонной истерии, нагнетаемой мужем. Приходилось ругаться. Хотя понятно, что ей не очень-то нравилось существовать в условиях осажденной крепости. Страх не отпускал крепко схваченную жертву. Ни днем, ни ночью.

Изредка возвращался прежний вопрос: в чем цель эксперимента, зачем все это понадобилось?

Или, например, такой: что толкнуло Сашу поучаствовать в подлости? Детские комплексы – месть, самоутверждение, уверенность, что настал его день, его час? Или, может, достаточно было приказа, который он инициативно выполнил? И существовал ли этот приказ, трижды остановивший руку убийцы? Чего Саша боялся – ведь он боялся! – и до какой степени пьяный оперативник был искренен, в какой части он разыгрывал комедию, развлекался, а в какой – выпускал на волю накопившуюся дрянь?

«Нет! – сам себе возражал Андрей. – Не развлекался он. Работал. Выполнял тяжелую, неблагодарную работу. Но может ли простой оперативник, пусть даже майор, быть таким незаурядным актером? Ведь надо было изобразить чудовище с такой убедительностью, чтобы в неотвратимость смерти поверили даже недоверчивые шишковидная железа на пару с гипофизом!»

Время летело, но ТОТ ДЕНЬ стоял за спиной, никак не отступал в прошлое.

Было ли Саше стыдно? Почему он являлся пьяным – из-за мук совести? Или это входило в сценарий, служило дополнительным средством устрашения? Почему выбрали именно Сашу, почему выбрали именно Андрея, почему, почему…

Прошел месяц. Ситуация внешне не менялась, человек продолжал бояться столь же самозабвенно. Но вдруг выяснилось, что все не так, все совсем не так, как он думал!

Странности начались, казалось бы, с обнадеживающих мелочей. Андрей снял месячной давности лозунг, раздражавший жену – тот, что запрещал впускать в квартиру кого бы то ни было. Это случилось буднично и незаметно, никакой вам торжественности. Хотя, откровенно говоря, ему пришлось преодолеть в себе что-то тяжелое, лязгающее чугунными цепями. К тому времени режим осажденной крепости значительно ослаб, гарнизон постепенно растерял надлежащую бдительность. Андрей уже и к двери подходил, если кто-то звонился, и по телефону отвечал – правда, только в тех случаях, когда был дома один.