Инъекция страха - [40]

– Извини, – сказал Андрей, подытожив разговор.

Постоял возле замолчавшего телефона, честно пытаясь разобраться, зачем же он позвонил в психоневрологический диспансер и о чем так долго разговаривал. Понял одно: ему никак не удается выделить Главное в сегодняшнем дне, оттого он и мечется, оттого и ведет себя, как последний дурак.

Тогда Андрей вновь совершил путь к стеллажам с книгами и открыл медицинскую энциклопедию на букву «Э». Однако статьи про «эндорфины» там не нашлось.

На вопрос, что же сегодня Главное, книги, тем более, не могли ответить.

Однако вопросов было много, на любой вкус – выбирай и играй с ними хоть до вечера. До ночи. Необходимость поисков Зои почему-то поблекла, вытесненная странным лихорадочным ожиданием (если честно, Андрей попросту не видел, что еще можно предпринять). «Мозг, переполненный информацией, отказывается принимать решение», – вспомнился диагноз врача-психиатра. Золотые слова. Перегруженный рассудок одолевала нелепая уверенность, что время заметно ускорилось – вероятно, это новое ощущение было связано с тем, что, на самом деле, время замедлилось. Парадоксы военного времени. Андрей взял блокнот с телефонными номерами и вернулся к аппарату – к единственному предмету, связывающему его с реальностью.

Патронажная сестра, обслуживающая бабушку Ульяну, не удивилась. Словно готовилась, что ей позвонят. Только напряглась, спешно одев защитные доспехи. Имена, вспорхнувшие из могилы, вызвали вполне естественную реакцию – струной натянулись голос, провода, вся линия подземных коммуникаций. «Да-да, помню… Вас я тоже помню… Нет-нет, не помешали…» Женщина выслушала подготовленные Андреем вопросы: знает ли она, в какой аптеке у бабули была знакомая, не знает ли, каким лекарством бабуля лечилась а то, может, рецепт случайно остался? И ответила очень просто: «Попробую вспомнить». Несуразность этого телефонного звонка была очевидна, никакой «знакомой», разумеется, не существовало, но другой ловушки Андрей не смог придумать. Вывалить на подозреваемую лавину слов – лишь бы неожиданно и много, авось проговорится. Правдоподобность не важна, важна ответная реакция. Кто покупал лекарство «Манинил-5» – вот в чем цель проверки. «Попробую вспомнить». Неужели надежды не оправдались? Женщина помолчала и справилась сама: «А в чем, собственно, дело?» Однако еще более несуразные объяснения, связанные с болезнью Зоиной бабушки, слушала явно невнимательно, с трудом вникая в смысл, вздыхая с какой-то затаенной тоской. Когда же Андрей добавил непонятно зачем: «Вчера, кстати, бабулина годовщина была…», она вдруг сказала: «Вы, наверное, из-за денег звоните, да?» Хороший вопрос, прямой. Но совсем не тот, какого ждали (а какого, кстати, ждали?). Собеседник опешил – из-за денег? Ну да, из-за пенсии. Патронажная сестра пенсию за бабулю получала и в последний раз тоже получила, отдать только забыла родственникам, целый год собиралась позвонить и сообщить, да все некогда, вы же понимаете… Ох, как ей было неловко. Даже жаль человека. Целый год ходить в должниках у покойницы, жить в состоянии вечной готовности к такому звонку, то забывая, то вспоминая о своем падении… Андрей попрощался с ней вежливо, уверив, что ничего страшного, никаких претензий. Патронажная сестра, в свою очередь, уверила, что долг вернет с лихвой, учтет инфляцию и все такое, короче, расстались почти деловыми партнерами.

Следующий звонок был к соседке, много лет назад приятельствовавшей с бабушкой Ульяной. Все по плану! И снова результат оказался далек от запланированного. Андрей применил тот же прием: оглушить жертву нелепыми вопросами, получить ответное лепетание, после чего решить – КТО?

– Мы ищем одну бумажку, – начал объяснять он, когда был опознан и признан. – Вот, решили позвонить вам…

– Бумажку? – откровенно испугалась пожилая женщина.

«Чего там?» – вмешался далекий мужской голос. Очевидно, сын, который «не дурак». Она зашипела в сторону, зажав микрофон ладонью: «Тихо, это насчет квитанции!» Плохо зажала, ладонь была немощная, дряблая. «Я же тебя предупреждал! – глухо застонал мужчина. – Дура жадная! Какой позор!»

– У моей жены есть бабушка такого же возраста, как и бабуля была, и тоже больная… – продолжал объяснять Андрей, несколько растерявшись. Он собирался изложить свою легенду – про аптеку, про хорошее, но неизвестное лекарство, про потерянный рецепт, но слушать его почему-то не захотели.

– Ну и что, что больная! Я тоже, например, больная!

Вот именно, и нечего тут напраслину возводить! Соседка неожиданно перешла в наступление, оправившись от подлого удара. Не на тех напали, господа!

– Вашей матери, молодой человек, говорила и вам повторю – я не знаю, в какое ателье Ульяна сдала свою шубу, и квитанцию в глаза не видела…

Так и представлялось, как она стоит, уперев кулак в складчатый бок, и гневно работает вставной челюстью. Только голос ее выдавал – дрожал сильнее, чем того требовало благородное негодование.

Разговор закончился к обоюдному облегчению собеседников.

Желание пользоваться телефоном на этом также иссякло. Андрей больше не мог. Просто не мог. Вообще, в целом. Спать не мог, поскольку требовалось немедленно что-то делать; думать – поскольку туман в голове давно приобрел вещественную тяжесть; даже принимать пищу не мог – ненавистные фарфоровые зубы совсем измучили десну. Время все ускорялось и ускорялось (или наоборот, замедлялось?). Подступала ежевечерняя температура. Лечение было забыто, многочисленные процедуры заброшены. «Изменить ситуацию, – догадался Андрей. – Срочно, иначе чокнусь. Раздавить бутылку и забыться…»