Индия наизнанку - [60]

В целом, редкие опасности поджидают приезжающего в Катманду, и все предостережения, которыми пичкали меня до моего первого визита сюда, оказались напрасными.

Настоящим бичом этой местности, однако, оказались мартышки, решившие однажды ограбить меня на бананы, но я сумел постоять за себя.

Других опасностей, кроме как-то пытавшегося подвезти меня на мотоцикле педераста, мне не встречалось. Быстро шагая по городскому тротуару, обгоняя пешеходов и уворачиваясь от торгашей, разбросавших свой товар на асфальте, я, одетый в непальскую одежду, торопился по каким-то делам. На светофоре ко мне на непальском обратился мотоциклист, уточняя дорогу, но, услышав мой ответ на английском, что я ничего не понимаю, предложил подкинуть вперед по дороге.

Открываться я не стал, поскольку торопился. Через пару светофоров его отчаянные попытки ущипнуть меня за пятую точку были восприняты мной как сигнал к бегству, и я соскочил с притормозившего мотоцикла.

Один мой знакомый из Москвы, также объездивший немало десятков стран, является прямо-таки кладезем историй про то, как до него домогались педерасты или даже простые люди, становившиеся внезапно педерастами при виде его. То его склонял к чему-то марроканский дальнобойщик, то простые иранцы, пригласившие его к себе домой в гости, то испанцы, то мексиканцы. Послушать — от пидоров всего мира ему так или иначе досталось. Рассказывает он обычно эти истории с упоением, взахлеб. И вроде, при этом, женат.

Мне, к счастью, в этой области похвастаться нечем, за исключением забавной нелепости в Катманду.

Часто у меня интересуются, случались ли со мной какие-нибудь страшные, «опасные», истории. Большинство вопрошающих уверены, что за пределами их дома/района/города все сплошь кишит убийствами, грабежами и другими опасностями.

Если так покопаться, то ничего серьезного, за исключением казахстанских ментов и российских гопников, со мной, к счастью[34], не происходило.

Получается, Непал — одна из самых спокойных стран не только за всю историю моих путешествий, но и, пожалуй, одна из самых безопасных стран мира, стала богатой на «опасности»: в начале путешествия, возле индийской границы меня искусала корова, а теперь вот нарвался на педераста-мотоциклиста.

Через несколько дней после моего приезда в городе инкогнито появился Сурендра. Сурендра и Соню были парой неофициальной и не хотели навлечь лишних подозрений и вопросов к родителям Соню, у которых я жил. Официальной версией исчезновения Соню из Катманду для друзей и родственников считалось, что она уехала учиться в какую-то отдаленную страну. Многие непальцы мечтают уехать куда-нибудь поучиться: на Мальту или в Эмираты, в Малайзию или Германию — неважно. На улицах я даже видел плакаты, приглашавшие учиться в Грузии, Украине, России и Беларуси.

Но вместо обучения в дальних странах Соню и Сурендра, по молодости лет, гастролировали по Непалу в поисках заработков и чувствовали себя почти счастливыми. Ребятам было всего по девятнадцать-двадцать лет — непозволительно низкий возраст для женитьбы непальцев, не имеющих за душой ни гроша.

С Набараджем же они распрощались из-за разногласий. Сурендра ругал его за жадность и за то, что тот задолжал ему денег, а Набарадж Сурендру — за некомпетентность в управлении школой. Так или иначе, троица — Сурендра, его брат и жена — проработали в деревне всего пару месяцев, немногим больше моего.

Теперь же мы воссоединились в столице Непала.

Сурендра уже успел устроиться в новую, мусульманскую школу где-то недалеко от центра Катманду и выбил себе бесплатное жилье и неплохое, по непальским меркам, жалование. Тут учились пакистанские и иные дети, образование шло на непальском, урду и отчасти на английском. Специфика немного отличалась от деревенской, по крайней мере, порядку казалось больше. Я был приглашен в школу в качестве почетного гостя и понаблюдал, как идет учебный процесс.

Школа была не бамбуковая, а из нормального строительного бетона, маленькие дети сидели на чистых коврах, как в мечетях, и учили буквы и слова, решали уравнения.

Сурендра звал меня поработать и сюда, но я отказался. Моя миссия учителя уже была выполнена в деревенской школе долины Ламджунг. Больше подобных экспериментов, по крайней мере, в Непале, я решил не ставить. Да и близилось время возвращения домой.

После работы или в свои выходные, несколько дней подряд ребята показывали мне достопримечательности города.

Однажды мы отправились в Пашупатинатх — священный храм, где происходили ритуальные сожжения умерших индуистов, которых немало среди непальцев.

Именно сюда ровно сорок лет назад не хотели пускать американского хиппи Ричарда[35] по причине его иностранного происхождения и длинных волос, меня же пропустили безо всяких вопросов.

Пользуясь своей почти непальской внешностью, затесавшись в группу своих друзей, я проник в пашупатинатхский «Харам» — центральный храм этого комплекса, куда вход не-индуистам был заказан. Храм был посвящен Шиве, и не-индуисты могли довольствоваться лишь созерцанием его снаружи.

Весь комплекс Пашупатинатх является не чем иным, как филиалом Варанаси в Непале. На берегу грязной речушки горели такие же, как в священном городе Индии, костры-гхаты, садху в набедренных повязках, с нечесаными, спутанными волосами, и женщины в сари, припевая, подкидывали пригоршнями травы, подношения и дрова в огонь, пожирающий остатки бывших людей. Чтобы лицезреть все это, индуистом быть не обязательно и даже, в отличие от Варанаси, никто не запрещал снимать на видео весь процесс. Однако, Непал — это не Индия, и меня, закаленного Варанаси — целым городом, пропитанным духом смерти, непальская копия впечатлила не сильно.