Индия, 1987. Путевые записки советской туристки - [6]
Коричневые брюки и рубашки, коричневые гольфы, зелёные галстуки, табличка с фотографией и именем — форма учащихся. Расточая направо и налево доброжелательность, проявляя доходящую до абсурда заинтересованность, я продвигалась по зданиям, из кабинета в кабинет.
Урок рисования у пятиклашек.
Ах, какая прекрасная девочка (!), какой рисунок(!) — вот тебе значок от доброй тёти. Умудрилась влезть в класс на экзамен по рисованию — отступать было некуда. Я склонилась над листом девушки, у которой от напряжения и страха выступили капли пота. Польщённый преподаватель тут же вручил мне альбом лучших работ. Ну вот, вляпалась. Первой заходить в кабинеты уже не рисковала. Хотелось курить, но что-то подсказывало мне — нельзя. А тётки наши, сердобольные, как назло, застряли, одаривая детей конфетами, значками и ещё бог знает чем. Встреча близилась к концу, осталась официальная часть — выпить по бутылке "колы" и задать дома подготовленные вопросы ректору. Вопросы заданы, наконец, вода выпита и мы, смахивая слёзы, навернувшиеся на глаза от жалости к себе, и, конечно, от прощания с "новыми маленькими друзьями", спешим в автобус. Расселись по местам и тут же прилипли к окнам — автобус просто окружен сплошным кольцом детей! Окна открыты, и сцена прощения продолжается. У своего окна вижу чуть полноватого мальчика лет 13-14-ти с почему-то знакомым лицом, который, не останавливаясь, что-то быстро говорит мне. Понять ничего не могу, хотя в школе и учила английский. Не отвечать как-то неловко. Черт! Собираю все знания вместе и не без труда выдаю: "Бомбей — тумороу", в смысле завтра. Вроде понял.
Однако, к делу. 1200 рупий продолжают жечь грудь, чувствую, что больше не могу носить такую сумму — срочно в лавку.
"Шегун" — конкурент "Хусейна" и полная его противоположность. Высокий, стройный, безукоризненно одетый и суровый. Обработали меня чрезвычайно быстро,- пальто не видела, а себя в нём тем более, но на 750 рупий стало меньше. Наглец — приказчик молниеносным движением выхватил из моего нагрудного кармана ручку и, ослепительно улыбаясь, крикнул: "Презент, мадам". С чего я взяла, что должно быть наоборот? Задача № 1 выполнена. Я, скользкая от пота до противности, выскользнула из лавки. У Савиной остекленели глаза. Силы были на исходе, но я продолжала суетиться, скорее уже по инерции. Впереди предстояла задача №2. Соседняя лавчонка казалась совсем убогой.
— Мадам, куртка, надо?
— Да, для "мадам" нужна куртка. Большая. Мужская.
— Плиз.
Тут же я движением фокусника вытащила метр и приложилась к раскинутым рукавам. Подобострастно глядя мне в глаза, вытащили ещё одну, самую большую.
— 400 рупий.
Которых конечно, у меня не было, но часы, отличные советские механические часы, вроде бы должны были компенсировать недостачу. Но индусу было мало. Он норовил залезть тощей рукой в чернеющею бездну моей сумки, но, я была на чеку. Или-или. Савина тонко взвыла, отклеившись от стула:
— Пойдём отсюда!
Мне стало стыдно и я, плюнув, сделала шаг к выходу.
— Мадам, вернись! — заорал он голосом ужаленного скорпионом.
Часов хватило, и с двумя тюками, с сумкой через плечо и злой, неудовлетворённой и тоскующей Савиной мы двинулись на другую сторону — ей нужна была сумка. Такая мелочь, мы буквально спотыкались об них, но её что-то не устраивало.
Наконец, я встала:
— Сейчас или никогда!
— Эй, ты! — сказала она обратившись к "копчённому" хозяину груды сумок, — сколько это? Он залепетал так часто и много, что мы ничего сначала не поняли. С трудом выяснили — 100 рупий, Савина вопросительно взглянула на меня — "непревзойденного мастера" купли — продажи.
— Много, Тань, дай ему 50 и 5 кусков мыла.
— Мыла жалко.
— Сигарет.
— Тоже жалко.
— Таня, отдай, что просит.
— Нет.
— !!!
Индус на 50 чистых рупий не клюнул, а Савина, решив сэкономить на пяти кусках мыла, осталась ни с чем. Нужно ж чувствовать текущий момент!
День казался бесконечным, солнце жарило с такой силой, что трудно было говорить. Но народ, наш могучий, бесстрашный, стремился попасть еще и на Тибетский базар. Подчиняясь желанию большинства, мы двинулись к базару. Только два часа!
Главное — не потеряться, главное — не забыть место стоянки автобуса, главное — не продешевить, главное — не потерять Савину!
Я уже ничего не понимала, куда иду и зачем. Савина брела, как сомнамбула, но Нинка бежала, как будто только что приняла бодрящий душ, и кричала, оборачиваясь на нас:
— Ну, что же вы? Подохли, что ли?
Каждый раз Нинка торговалась ожесточённо. Она обижалась, смеялась, кокетничала, выражала восторг и равнодушие почти одновременно. И всё напрасно, видно, не судьба была ей прикупить к новому пальто новую сумочку.
Длинные ряды всевозможных лавок, рядов так много, что несложно заблудиться. Продают всё! Товаров столько, что невозможно сосредоточиться: платья, сумки, аппаратура, обувь и т.д., и т.д. Уже вечер, и все лавки подсвечены разноцветными фонариками, как гирляндами, все красиво, броско, по-южному. Одна лавочка врезалась в память, потому что в ней я выменяла на два куска мыла бронзового божка у равнодушной ко всему китаянки.
