Индиго - [96]

– Одли – фамилия твоей матери. Райан сменил свою, когда они поженились, – взяв лицо Аннабель в ладони, мягко произношу я.

– Но он рассказывал мне, что они были знакомы со школьной скамьи! – упорствует Аннабель.

– Это ложь. Ложь во благо. Твой отец защищал тебя.

– Тогда почему он позволял мне ездить на ферму?! – яростно восклицает Анна, отталкивая мои руки.

– Он был уверен, что Бенсоны не тронут тебя, – сдержанно поясняю я, хотя мне понятно ее негодование. – Камерон убедил его в этом. Согласно доктрине культа, ты не подходила для проведения церемоний. Ты только наполовину Бенсон. Твоя кровь считалась грязной.

– Это папа тебе сказал? – скептически уточняет Анна.

– Да.

– Когда он успел?

– Поверь, у нас было много времени для разговоров, – уклоняюсь от прямого ответа.

– Что? – беззвучно срывается с губ Аннабель, в глазах застывает беспомощное выражение.

– Эни, твой отец не бездействовал, – снова возвращаюсь к обсуждаемой теме. – Райан много лет искал способ вызволить Мириам с фермы.

– Для этого нужно было всего лишь пойти в полицию и все рассказать, – ожесточенно парирует Аннабель.

– Он остерегался громкого скандала и что это плохо скажется на тебе. Не забывай, что твой отец тоже жертва культа. Он воспитывался в секте, его психика была травмирована с рождения. Немногие способны сохранить рассудок после всего, что ему довелось пережить. То, что Райану удалось сбежать, – невероятное везение.

– Как он сбежал? – потерянно спрашивает Анна.

– Незаметно забрался в автомобиль, который привозил провизию на ферму. Сразу после этого случая Камерон стал ездить за продуктами сам или отправлял проверенных людей. Поэтому второй раз этот способ использовать никому не удалось.

– Но зачем он вернулся? После стольких лет приехал в этот ад, продолжил общаться с этими больными людьми? Зачем, Алан? – с негодованием пытается докопаться до истины Анна. Вопрос действительно требует ответа, но вряд ли она примет его спокойно.

– Из-за Мириам, – отвечаю я, уверенно глядя в горящие гневом глаза. – Эни, Камерон Бенсон бесплоден. Из-за генетической болезни, вызванной кровосмешением, он не мог быть ни мужем, ни отцом, потому что не являлся полноценным мужчиной.

– Ты лично проверил? – ожесточенно бросает Аннабель.

– Мне не нужно было этого делать. Достаточно того, что знал Райан, – спокойно поясняю я.

– Но Мириам и Кевин, – растерявшись еще сильнее, начинает Анна. – Как же тогда…

– Вы сводные сестры, Эни, отсюда и удивительная внешняя схожесть, а Кевин, вероятно, был сыном того, кого Мириам называла Зверем, – Рональда Бенсона, – обрушиваю на Аннабель жестокую правду. Она молчит долгие минуты две-три, осмысливая, переживая услышанное.

– Ты понимаешь, как все это звучит? – В ее голосе проскальзывают бессилье и горечь.

– Безумно, – соглашаюсь я. – Но у меня есть исчерпывающие доказательства. Когда мы вернемся, ты сможешь их изучить и сделать собственные выводы.

– Я не могу поверить… – бормочет Анна. Отвернувшись от меня, она упирается лбом в почерневшую от плесени стену. – Папа же рисковал, его могли убить и похоронить там, как и тех, о ком писала Мири… Моя сестра… Боже, этого просто не может быть. Какой-то чудовищный сон. – Плечи Эни застывают, перестав дрожать. – Она знала?

– Думаю, да, – тихо отзываюсь я. – Четкой уверенности нет, но исключать такую вероятность нельзя. Мириам очень тебя любила.

– А я ее… – Всхлипнув, Анна нерешительно разворачивается и падает в мои объятия. – Я так сильно ее любила, Алан.

– Знаю, Эни.

Нежно погладив Аннабель по спине, я ненавязчиво и неторопливо веду ее к выходу из комнаты. Здесь мы закончили. Анна не противится, позволяя мне придерживать ее за талию.

– Значит, мои сны не были снами… Я тоже там была. В ту ночь… Я там была. Что случилось потом? Почему я ничего не могу вспомнить? – Она тяжело дышит, уткнувшись в мое плечо, и только этим спасается от чудовищной реальности.

– Не мучай себя сейчас. Иди за мной, Эни. Просто иди за мной.

* * *

Мы вместе спускаемся по лестнице, пересекаем тускло освещенный холл и выходим на задний двор. Тонкий покров снега разбавляет черную мглу. С каждым шагом подошвы обуви все глубже вязнут в подтаявшей жиже. Достав телефон, я включаю фонарик, чтобы осветить нам путь. Мы сдвигаемся к узкой засыпанной галькой тропинке, и идти становится значительно легче.

Анна шокированно молчит, вцепившись в мой локоть. В ее голове сейчас хаос и полная неразбериха, но она изо всех сил старается сохранять самообладание. Я даю ей время побыть наедине со своими мыслями и не лезу ни с сочувствием, ни со словами поддержки. Потому что как никто знаю, каково это, когда все, чем ты жил и во что верил, в один момент оказывается ложью.

– Он там. – Аннабель резко останавливается, жестом указав куда-то в темноту. Я бывал здесь не так часто, как она, и поэтому гораздо хуже ориентируюсь на местности. – Пруд там… слева, – поясняет она, глядя в клубящийся мрак.

Я киваю, ничего не ответив, и мы продолжаем идти вперед. На наши головы снова начинают падать крупные хлопья снега. В лунном свете снежинки напоминают белые цветы. Так тихо вокруг, что слышны звуки нашего дыхания. Аннабель по-прежнему не спрашивает, куда мы идем. Дорожка из гальки заканчивается у полуразрушенной деревянной беседки, и следующие тридцать-сорок метров мы идем по голому полю, пока не упираемся в широкий ствол высохшего каштана.