Индейцы озера Титикака - [52]

Но какие это работы! Прежде всего здесь расположены по одной линии три огромных блока из красного песчаника и на каждом вытесано три каменных сиденья, как будто для великанов. Перед каждым из блоков лежит другой плоский блок, составляющий с первым единое целое. У концов их до сих пор прекрасно видны вытесанные желобки для бронзовых соединительных звеньев. Один из таких блоков длиной в добрых восемь метров недоделан, сиденья лишь легко намечены. И снова человека поражает, как древние строители транспортировали такие махины.

Как попало, друг на друге лежат обе половины следующих ворот из одного куска камня, большие неоконченные каменные доски и множество каменных плит, тщательно отесанных и обработанных. Трудно сказать, были ли они приготовлены для возведения монументальной постройки или это развалины какого-то храма. Лично я склонился бы скорее к первому предположению. Интересны вытесанные желобки и отверстия для бронзовых соединительных звеньев самых различных форм и типов. Здешние каменотесы, безусловно, знали целый ряд приемов соединения и применяли их по мере надобности. Почему, однако, мы находим на одном камне четыре и пять разных типов соединения, можно сказать, почти выставку образцов? У больших плит около граней обычно два отверстия, которыми они были, вероятно, как-то технически соединены с другими блоками. Большинство работ вплоть до упоминавшихся огромных блоков из серого трахита технически выполнены блестяще и представляют собой значительную художественную ценность. Часто попадаются большие двойные каменные корыта, совершенно одинаковые, вытесанные всегда в форме плит. У одного из них выдолблено отверстие (почти всегда на одном конце), ведущее в самом глубоком месте из корыта. Может быть, это какие-нибудь священные сосуды? Или самые прозаические корыта для мытья, стирки, для того, чтобы поить лам? Тиуанакские мальчишки и тут объявились очень быстро, предлагая покрашенные глиняные черепки. В их измазанных ручонках перед вами дефилируют осколки посуды периода упадка, периодов инковского и классического; у каждой свои характерные знаки в орнаменте, своя обработка.

Если же вы хотите видеть не черепки, а целую посуду, то вам надо вернуться из Пума-Пунку метров на 400 обратно, на окраину деревни: там напротив железнодорожной станции находится красное здание музея, филиала Национального архитектурного музея в Ла-Пасе. Филиал этот оборудован для работы на местности. Он располагает современными лабораториями и мастерскими, прекрасными спальнями с ванными для сотрудников, приезжающих сюда из Ла-Паса, и залами, где выставлены предметы, найденные при раскопках. Здесь много посуды, относящейся ко всем трем периодам истории Тиуанако, хранятся также орудия и украшения из кости, бронзы и камня — все в образцовой чистоте. Экспозиция очень наглядная, хотя и несколько старомодная.

Не менее интересна и уединенно расположенная деревня Тиуанако. С первого взгляда заметно, что от нее очень близко до развалин. Многие дома построены на фундаментах из древних отесанных плит, старыми камнями, порой украшенными, обложены двери. Даже ворота кладбища сделаны из тесаных трахитовых камней с украшениями. Однако вершина всего — церковь, очень красивая, в типичном стиле колониального барокко со многими индейскими элементами. Церковь почти целиком построена из камней, взятых в развалинах. Отобраны наиболее тщательно отесанные плиты, подобные тем, которые я видел в Каласасайе и Кхери-Кале. Из них сооружена и стена перед храмом, причем камни в воротах пробиты отверстиями точно так же, как в Пума-Пунку. По обеим сторонам ворот две огромные статуи. И та и другая относятся к древнейшему периоду, они примитивно вытесаны, но производят впечатление. Одна из статуй как будто должна изображать мужчину, другая — женщину, однако я не мог их друг от друга отличить. Кто-то из усердных приходских священников в давние времена поставил статуи здесь в надежде, что символы старой веры индейцев аймара повысят посещаемость его церкви.

И еще одно из старинных творений аймара «переселилось» в деревню Тиуанако. На одной из боковых уличек в глиняной стене двери, обитые жестью. Мне повезло: они были 134 открыты, и я увидел исключительно интересную вещь. Во дворике стояла великолепная статуя из серого камня — четырехметровый монолит прекрасной работы. Рядом привязаны ослы, а на голове статуи пышно восседает чрезвычайно довольная своим местом курица. Как монолит попал сюда во дворик, выяснить не удалось, лучше всего, говорили мне, владельца домика о том не спрашивать. Здесь верят, что эти статуи приносят счастье, и каждый год в их честь устраивают празднества, во время которых пьяные крестьяне льют на статуи потоки пива и водки, дабы их умилостивить.

Когда я окончательно покидал деревню Тиуанако, где покупал продукты для своей скромной кухни, мне пришло в голову, как резко изменился бы вид развалин, если бы удалось вернуть все похищенные камни на свои места. И как было бы хорошо, если бы камни больше уже не крали.

Заключение

Всему приходит конец, закончилось и мое восьмимесячное странствование по горам, озерам и тропикам Боливии. Исполнилось самое большое мое желание — быть среди индейцев, изучать их жизнь в труде, радостях и печалях. Хочется сразу же сказать, что действительность намного превзошла мои ожидания. Никогда я не думал, что найду в Боливии столько друзей, и друзей таких искренних, сердечных и милых — в деревнях и уединенных местах, на островах озера Титикака, на острове Солнца, в горах и долинах провинции Баутиста Сааведра, в городах — Ла-Пасе, Кочабамбе, Санта-Крусе.