Индеец с тротуара - [44]
Поток подхватил каноэ, словно сухой лист, и понес на своем пенящемся гребне вниз в долину. Лодка двигалась все быстрее и быстрее…
Уцепившись за борт, Донни стоял на коленях в лодке, которая неслась, как парящая в небе птица.
На крутом повороте лавина швырнула каноэ в сторону и отбросила его далеко в лес к верхней дороге.
Донни был оглушен. Он вывалился из каноэ на землю.
Посмотрел вверх и увидел над собой мокрого оленя. Г олова животного была опущена. Бока вздымались. Глаза дикого лесного зверя были широко раскрыты и светились в испуге. Голова мелко дрожала.
Далеко внизу ревела река, уносящая воды озера Духов туда, где остался Индеец с тротуара.
Донни медленно поднялся с земли. Олень с опущенной головой и дрожащими ногами отошел и скрылся за деревьями. На долю Донни не оставалось больше ничего. Он сделал все, что мог.
Эпилог
В ту весну большая долина, над которой некогда сомкнулись воды озера Духов, покрылась зеленью надежды. Люди семьями с рвением обрабатывали землю. И когда на плети расцвел первый желтый цветок кабачка, из селения племени кри, живущего в Канаде на берегу Большого Медвежьего Озера, пришла весть о том, что там ненадолго останавливался юноша, похожий на Чарли Ночной Ветер.
Потом, когда убирали урожай, прошел слух, что кто-то, похожий на Индейца с тротуара, рыбачил на лодке у берегов Аляски.
И в самом деле, тело Чарли так и не нашли, хотя индейцы и выбрали для него место на Земле Погребения. Имя Чарли выбили на валуне с серебристыми прожилками слюды; валун стоит на холме между могилами его отца и деда.
Судя по надписи, нельзя сказать, что Чарли погиб. Она гласит:
ПРОПАЛ У ПЛОТИНЫ
Иногда при свете луны сюда приходит индейская девушка. Она подолгу стоит у валуна. Никто не спрашивает, о чем она думает, — это было бы слишком жестоко.
Кристин Хантер
Трио «Душа» и Сестрица Лу
Пер. с англ. Ю. Симонова
Глава 1
Каждый день этот длинный путь от школы до своего дома Лоретта проделывала нарочито медленно, короткими шажками — спешить ей было некуда. Не то чтобы Лоретта не любила свою маму и семерых своих братьев и сестер. Просто ей нужен был свой угол, хотя бы закуток в одной из комнат, куда бы она могла пригласить своих друзей. Но в пятикомнатном доме, в котором их жило девять — нет, десять человек, свободных углов не было.
В девятьсот девяностый раз Лоретта пожалела о том, что в оставшееся до ужина время ей некуда деться, негде поболтать, повеселиться с друзьями. В Саутсайде — районе, где она жила, — проводить время с друзьями было негде. Разве что на тротуарах улиц и в узких проулках между домами.
Едва переставляя ноги, так как она уже почти добралась до дому, Лоретта вполголоса напевала свою новую любимую песенку — «Верность моя». Ее передавали по всем радиопрограммам, проигрывали во всех барах и кафетериях.
Лоретта знала все популярные песни и часто пела их сильным, чистым голосом, средним между альтом и контральто, и чуть прерывистым — мгновенная такая приостановка дыхания, похожая на всхлипывание. Ничего необычного в своем пении Лоретта не находила: многие ее сверстники также знали все песни, и большинство из них умело петь.
Возле своего дома Лоретта остановилась. Домой идти было слишком рано. К тому же в проулке пели мальчишки. Весной, летом и осенью они каждый день собирались здесь после школы, иногда — чтобы подраться, иногда — чтобы распить бутылку вина, купленную в магазине кем-нибудь постарше, но чаще всего, чтобы попеть. И когда Лоретта слышала их пение, она забывала о том, что они находятся в заросшем сорной травой проулке в окружении мусорных ящиков и тощих, голодных кошек.
Это было великолепно: сочный бас Улисса на фоне созвучных ему мягких баритонов Фрэнка и Дэвида и высокий приятный тенор Джетро, выводивший звонкую, чистую мелодию. Не обнаруживая себя, Лоретта прислонилась к стене и слушала из-за угла. Недолго ей оставалось их слушать. Был уже октябрь месяц. Скоро наступят холода, и мальчишки не смогут встречаться в проулке. Деться им будет некуда.
Как-то раз Лоретта спросила мальчишек, почему они не вступают в школьную капеллу. Джетро тут же изобразил на своей медно — бурой физиономии ехидную гримасу и заявил: «Да застрелись ты со своей капеллой, детка! Там тебя заставят петь „Милую Аделину“, „Русую Дженни“ и всякую такую недоделанную муть. С тоски помрешь, детка. Чего я там не видел!» После этого Джетро встал в боксерскую стойку и, пританцовывая на носках, принялся толкать в плечо грузного добродушного Улисса, словно хотел затеять с ним драку. «Эй, чувак, ну ударь меня, — просил он. — Что, слабо? Ну ударь, слышь!» Все саутсайдские подростки умели драться, а Джетро, несмотря на свой небольшой рост и худобу, был самым стойким из них и чаще других побеждал в драках. Иногда Лоретте казалось: он непрестанно дерется затем, чтобы никто не смел подшучивать над его высоким, девчачьим тенорком. Никто и не смел. Зато когда Джетро переставал задираться и начинал петь, это было великолепно:
