Иная жизнь - [25]

В этот день вообще было немало чудес. Когда в вестибюле Дома культуры я передавал на вешалку свое пальто, оно затрещало и мощная искра ударила гардеробщика. От неожиданности он упал. А встав заявил, что от меня пальто принимать не будет. Между прочим это была не последняя демонстрация заложенной во мне энергомощи. Помнится, на собрании партийно-хозяйственного актива ЦНИИ «Курс» председательствующий спросил: «Кто еще хочет выступить?» Я поднял руку, и над головой раздался взрыв. Многие видели, как мини-молния, соскользнувшая с моих пальцев, ударила в лампу дневного света и вывела ее из строя. Все замерли. А я, сконфузившись, заявил, что от предоставленного слова отказываюсь.

Но вернемся в ДК «Буревестник». В середине лекции я почувствовал, что внимание зала переключилось на что-то за моей спиной. А в это время я вел речь о том, что среди инопланетных пришельцев значительную долю составляют низкорослые существа, то есть карлики. Я обернулся и обомлел. Из-за сцены по боковому проходу неторопливо и с достоинством, живой иллюстрацией к теме шел карлик. Он осторожно ступал в мрачной тишине полутемного зала, и люди вжимались в кресла, настолько фантастика обернулась явью. Недаром у Уильяма Роджера есть фраза: «Все забавно, пока это касается кого-нибудь другого». И только когда лилипут где-то уселся, а я продолжил разговор, все заулыбались.

Самой длительной была встреча с коллективом авиаконструктора Олега Константиновича Антонова в Киеве. Антоновцы доставили меня из Москвы в их Дворец спорта к девяти часам утра в субботу и не отпускали с арены до трех часов дня. Слушателей было несколько тысяч. В перерыве руководитель киевских уфологов Инна Сергеевна Кузнецова выдала мне допинг — кофе из термоса, и я продолжал вещание с новой силой. А у выхода уже ждал длинный черный лимузин, чтобы ехать к главному конструктору, который был нездоров. Резиденция Антонова была огорожена глухой стеной. Ворота раздвинулись, и мы поехали к особняку. В прихожей первого этажа приветливо улыбался небольшого роста стройный и подтянутый человек с английским пpoбором: «Мы вас заждались». И без лишних слов Антонов проводил меня на второй этаж, где громадная столовая была изготовлена для публичной лекции. Стояла аппаратура для показа слайдов, висел экран, сидели родственники и знакомые талантливого человека. И я снова ринулся в словесный бой с неотступной тенью — человеческим незнанием.

В конце мне уже не хотелось ничего — ни есть, ни пить, кроме одного — домой. И — «Пионерская правда» часто употребляла это словосочетание — «усталый, но довольный» я на антоновском лимузине был доставлен на вокзал и водружен в ближайший поезд на Москву.

Надо же было так случиться, что моим соседом по купе оказался полярный летчик Валентин Иванович Аккуратов, который первым из пилотов докладывал вышестоящим инстанциям о встречах в воздухе с НЛО. Я был знаком с этими документами, и разговор получился интересный. Аккуратов полностью отвечал своей фамилии: вежливый, чистенький, обаятельный, приятный. И весьма ироничный по поводу толстокожести и умственной неповоротливости властей и руководящих ученых. Ученые рангом ниже из Института физики высоких энергий, что в подмосковном городе Протвино, пригласили меня в гости. Осмотрев чудо науки и техники Серпуховской синхрофазотрон, я с подъемом прочитал лекцию и достойно, как мне показалось, ответил на вопросы. Это подтвердил и приезжавший со мной ответственный сотрудник общества «Знание» Пантелеев. В графе «отзыв о лекции», которая тогда существовала в путевке, выдаваемой «Знанием» лектору, он написал: «отлично, и по содержанию и по исполнению». Через неделю он разыскал меня по телефону и сообщил, что на совещании президиума общества мою лекцию оценили как идеологически враждебную, исключили меня из членов этого общества, а ему влепили выговор за политическую близорукость и передали материалы на рассмотрение в партбюро. Так я официально стал персоной «нон грата» для партократического режима и поехал в Одессу.

В Одессу меня зазывали давно и, поскольку директивы из Москвы не успели дойти до местного «Знания», встретили меня радушно. В перерывах между выступлениями я забрел на одну из одесских примечательностей — «Привоз». Так называется знаменитый рынок. Перед входом стоял чернявый хлопчик со стопкой синих брошюр и выкрикивал: «Ажажу, Ажажу, кто еще не купив Ажажу? Правда за инопланетян!» Улица полна неожиданностей. Я взял в руки брошюру, тридцать семь страниц. На обложке «Разум в космосе. Факты и гипотезы. Полный текст лекции Владимира Ажажа, сотрудника Академии наук СССР». «Сколько стоит?» «Пять рублей». — «А бесплатно дашь? Ведь я и есть Ажажа, автор этой брошюры». — «Да пошел ты!» Купив брошюру, я подумал: вот и на мне наживаться начали. А ведь совсем неплохо было бы, как композиторы-песенники, получать с тиража какие-то проценты.

Я люблю Одессу. На меня она действует умиротворяюще. Как и Петербург, она расположена у моря, но там моря у города практически нет, а здесь оно рядом, теплое, уютное, как сама Одесса. В этом городе живут родственники жены, ее и мои друзья. Отсюда протянулись нити знакомства с Михаилом Жванецким, Романом Карцевым и Виктором Ильченко.