Иная вечность - [27]

Поздравить с Рождеством случаянных знакомых…

Мне суждено одной в несчастных снах сгореть —

Не будем вместе мы… Как жаль, что я – не смерть!

От Высоцкого

Вот опять пошла с утра работа —

Заполненье чистого листа,

И неуемной совестью, до рвоты,

Бичевать и вкладывать в уста.

Праведной грозою, в понедельник,

Выжигать дорогу к небесам…

Я не умер, нет! Ведь в самом деле

Кто-то должен штопать паруса!

Ждите! Я приеду в эту среду,

Как всегда, небритый и родной.

Не готовьте пышного обеда,

Поднесите мне стакан с водой!

Да приведите лошадь – ох, как нужно

Мне увидеть добрые глаза!

Души лошадей всегда простужены,

И уздечки мокрые, в слезах.

Сухожилья телефонных линий

Пусть наполнит нежность. Ну, а боль

Мне оставьте с правдой четных лилий—

Им на камне – в наслажденье роль.

Дни недели – путь земной, без срока,

Шрамы от ошибок и тревог.

Жить, ребята – суета, морока!

Выжить – непокорности итог!

«Опять сгорело прахом чье-то лето…»

Опять сгорело прахом чье-то лето,

Опять кричат в полете журавли,

Во снах я вижу умерших поэтов,

Ушедших с улиц плачущей Земли.

Осенним покрывалом листопада

Закроюсь, и, как в детстве, задремлю.

В молитве, что от Господа наградой,

Мне вспомнить бы всех тех, кого люблю.

Осыплются оскалов ликования —

Не их я в этой повести боюсь.

Я не стремлюсь к всеобщему признанию,

Я к слога узнаванию стремлюсь.

Пусть будет все, как сон в часы рассвета,

В начале тайном праведного дня,

А если оборвется строчка где-то —

За голос чтобы помнили меня.

Мысли в среду

Спроси у листьев, медленно летящих,

Где скрыта тайна солнечного света?

И если осень вежливо позволит,

Расскажут правду и дадут ответ —

Меж мудрых гор, в краю ручьёв звенящих,

В прохладе диких роз поющих, где-то

Уставший дремлет Бог в объятьях воли —

Источник тайны там, других ответов нет…

Осенний каприз

Сказочным рябиновым огнем

Обожгло рассеянную осень,

И душа опять покоя просит,

Плачет темной ночью, светлым днем.

Где же вы, былые миражи —

Блики искаженного пространства?

С вами я теряла постоянство,

Раны исчезали, не зажив.

Ливней нерастраченную суть

Сердце отрешенно принимает,

Облака фантазий в лужах таят,

Может, позвонить кому-нибудь?

Ночь

Ночь дрожит,

Объятьем – одеяло,

Крик совы, а может, сердца крик.

Не спешит

Душа начать сначала,

Пересечь условный материк.

Материк

Тревоги и сомнений,

Рук дрожащих и холодных губ,

Пыльных книг,

Молитв прикосновений,

Музыки водопроводных труб.

Не спешит

Душа хотеть рассвета…

Кот мурлычет, остывает чай.

Город спит,

И лишь тихонько где-то

Полусонный тронулся трамвай.

Читателю

Стелет ли снег, долгосрочной зимою рождённый,

тающий в тёплой ладони открытой,

Манят ли солнца палящие нити,

порочно дарящие свет, закрывающий глаз, обжигая,

Ветра ль поток фиолетово-лёгкой вуалью небесной

коснётся волос и исчезнет в реальном грядущем,

Гулкими брызгами дождь ли по лужам вприпрыжку,

как в детстве, прольётся небрежно, нечаянно —

Нежно, с блаженством и негой,

в себе ощущаю присутствие сущности вечного Бога,

Наивно, по-детски стараясь запомнить

и вникнуть в прочтённые образы мудрого взгляда.

Внимательно слушая музыку голоса

струн-водопадов неистовых мыслей поющих,

Склонна бываю к распаду на множество дышащих

мелких частичек, разумных и красочно смелых,

И к воплощению слова, с вызовом жадным

от каждой из них, независимо, непринуждённо —

Это внезапно рождает плеяды нелепых желаний

отнять белизну у случайной пугливой страницы,

И дерзко, для вас, нанести на неё отраженья

янтарных зеркал океана земного пространства…

Миражи

Я. Н.

Я касаюсь рукой миражей изо льда —

Так замёрзли мечты, это – просто вода,

Это просто хотелось цветов полевых,

Неподаренных в мае, волшебных, других.

Это просто привиделось ночью, во сне,

Что лечу воробьём по звенящей весне,

Что распахнута дверь, на вопрос есть ответ —

Я касаюсь руками того, чего нет…

Весна

Как замечательно летает

Царица-утка над болотом!

А снег ещё не весь растаял,

И сердце снова ждёт кого-то.

Река проснулась, в ней купаясь,

Поёт луч солнца и смеётся.

И дышит лес, небес касаясь,

И в поле тропка змейкой вьётся.

Нет больше мук, что дарит холод,

Нет скучных тем в плену камина —

Застывший мир весной расколот,

Долой унынье ночи длинной!

Долой тревогу и смущенье!

Грядёт пора тепла и света —

Пора чудесных превращений,

Целующих ладони лета.

Маме

Девушка в платочке горошком

Смотрит с фотографии старой,

Сзади с занавеской окошко,

И какой-то парень с гитарой.

Взгляд её открытый и чистый,

А душа не знает покоя.

Время пролетит очень быстро

И виски лизнёт сединою…

Будут и усталость, и слёзы,

Вялых серых будней рутина,

Будут в дни рождения розы,

И ромашки, так, без причины.

Радужной влюблённости пена,

Череда страданий и грусти.

Постучится в двери измена —

Не поймёт, дурёха, и впустит…

Чёрно-белых лет откровенье

В сердце навязалось упрямо.

Прошлое не терпит забвенья,

С фото намекает мне мама…

Пальто

Серое пальто из кашемира —

заблуждений летопись живая,

Помнит, как увидело полмира,

Бережно хозяйку согревая.

Помнит нелюбимых рук касанье,

И петлёй на шее шарф-зануду,

Поезд, что отстал от расписанья,

Мокрую, промозглую простуду.

Капельку оброненной «Шанели»,

И букетов скучные рулады,

Брошенность и смятость на постели,

На чужой постели – так и надо!

Рукавом погашенные слёзы,

И перчатки нежные из лайки,