Иная Терра - [23]

Каким-то чувством он понимал, что все кончено. И не потому, что рана опасна — его личный хирург зашивал и не такое. Нет, он просто чувствовал, что пощады не будет, и помощи ждать неоткуда.

Крыло осталось вмуровано в стену, но ненадолго — Коста выпрямился, напрягся и рванулся в сторону. Не отличающийся чрезмерной прочностью пластобетон разлетелся на куски.

Пригнувшись, он вошел в образовавшийся проем. Несколько движений, почти невидимых глазу — и охранник грудой мяса осел на пол. Никакой гениальный хирург теперь не смог бы вернуть его к жизни. А Коста приблизился к смертельно бледному бизнесмену.

— Ты должен знать, за что казнен, — ни в голосе палача, ни на его лице не отразилось ни единой эмоции. Бритвенно-острое перо коснулось горла приговоренного, крылатый начал перечислять имена его жертв — на это ушло несколько минут. А потом — одно резкое движение, и все было кончено.

В последний раз оглядев помещение, Коста на миг задержал взгляд на лежащей у стола девушке, на теле которой виднелись следы жутких пыток. Какой по счету жертвой садиста она была, он не знал, но это не имело значения. Крылатый подошел, склонился над ней, оценивая состояние, и прикусил губу.

Возможно, искусный целитель-практик и смог бы спасти ее жизнь, но не рассудок. Девушка провела в руках изверга слишком много времени и ее разум окончательно помутился.

— Прости, — почти неслышно прошептали бледные губы, и один короткий удар оборвал мучения несчастной.

I. VIII

О, как жаль, но всему виною

Мечты, мечты, мечты!

«Мороз и солнце — день чудесный!» — сказал когда-то знаменитый поэт. Вот только далеко не каждый с ним согласился бы насчет «чудесного». Да, красиво. Холодные солнечные лучи, отражаясь от свежевыпавшего снега, создают нереальную атмосферу абсолютной белизны — и режут глаза. Морозный воздух, врываясь в легкие, словно бы режет ножом изнутри. «День чудесный»? Может быть. Но не для всех.

Прежде чем сойти с поезда, Стас натянул капюшон, теплые перчатки и застегнул наглухо воротник — но и это не спасло от пронизывающего ледяного ветра. Пока добежал до дверей лифта, ведущего с платформы в город, он замерз чуть ли не сильнее, чем в памятный вечер неделю назад.

— Скорей бы вечер, — глухо пробормотал юноша в воротник.

К вечеру операторы корпорации «Overtown», владеющей и управляющей всеми установками климат-контроля Петербурга, обещали вывести температуру воздуха хотя бы к отметке минус восемь градусов по Цельсию и снизить скорость ветра раза в два. Но это только к вечеру, а пока…

Пока же на цифровой панели лифта горели цифры 12.39, ветер свистел в проводах и конструкциях метросети, и Стасу было дико холодно. И как же он радовался тому, что настойчивость Нины переборола его гордость, и от подруги он ушел, прихватив все то, что она ему купила за это время — теплую куртку из псевдокожи с меховым капюшоном, две пары джинсов, ботинки на меху, свитер и пару рубашек, две смены белья. Все это богатство лежало в компактном рюкзаке за спиной, вместе с контейнером с едой — вроде как на ужин, запасным солнечным аккумулятором для новенького мобила — пусть самого дешевого — почти без функций, но звонить и музыку слушать можно — и несколькими музыкальными микрочипами к этому мобилу.

Если бы была возможность, Стас с удовольствием остался бы у Нины хотя бы до вечера, но ее родители, к сожалению, приезжали сегодня днем, и юноше пришлось уйти раньше. Впрочем, не так уж это было и плохо — на бывшую базу банды проще и безопаснее проникнуть днем, нежели вечером или ночью.

Спустя час Стек добрался до огромного жилого массива, чердак которого несколько месяцев был домом для него и его друзей. Друзей? Если бы раньше у него спросили бы, считает ли он Админа или, к примеру, Тайгера своим другом, юный бандит только усмехнулся бы, а Гранд после этой усмешки главаря выдал бы что-то в духе: «Мы соратники в борьбе с жизнью». Но сейчас Гранда не было рядом… как и всех остальных. А Тайгера и Сивого уже не было совсем. Вообще не было.

«Медвежонок, ты не понимаешь! Меня совсем нет! Нигде!»

«Глупости ты говоришь, Ёжик. Если тебя нет, то и меня нет, понял?»

Асфальт перед домом замело снегом, белым-белым и чистым, каким может быть только свежевыпавший снег. Но Стасу казалось, что на светлом покрывале пугающе четко проступают контуры алого пятна, мерзкой кровавой кляксы…

На чердак проникнуть оказалось удивительно легко. Цифровые коды на таких дверях стояли только в более престижных домах, а навесной замок Стек вскрыл за две минуты.

В первый момент ему показалось, что здесь ничего не изменилось. Все тот же ворох одеял в углу, колченогий столик и примус, старый свитер Админа на отопительной пластине… Но их не было. И кого-то — не было совсем. А Стас был. Вот так вот.

Несколько секунд он просто стоял и смотрел на покинутый дом. Потом встряхнул волосами и бросился к заветному тайнику в ножке стола.

Бумажный конвертик, в нем — плоский полиэтиленовый мешочек со светло-сиреневым порошком. Действия отработаны до автоматизма — высыпать нужную дозу, выровнять «дорожку"… В тот проклятый вечер, когда на чердак нагрянула полиция, у главаря теперь уже несуществующей банды было при себе четыре дозы джампа. Только благодаря им он и продержался то время, что жил у Нины, да и то нелегко пришлось — девушка, как и все остальные члены банды, не знала о том, что главарь тоже «прыгает», и приходилось скрываться. Он не задумывался, зачем — теперь, когда банды не было, необходимость заботиться о собственном имидже в этой области отпадала сама собой. Но привычка въелась.