In the Deep - [4]

— Ты отличный капитан, Аска.

На локте задержалась рука — приятно, несмотря ни на что. Именно поэтому я стряхнула эту самую руку и вышла. Потому что приятно и потому что сама знаю, что я отличный капитан.

Снаружи было людно: к шефу образовалась очередь, а я шла мимо всех этих людей — кто они? — и привыкала к мысли, что у меня есть премия и отпуск. Мысль шла скверно, ее приходилось буквально запихивать в голову, уминать и утрамбовывать там.

«Ничего, Аска, справишься. У тебя впереди три недели жаркого солнца. Если повезет — то двойного солнца. Говорят, на Бруствике получается модный сероватый загар. Рыжие волосы, голубые глаза, пепельная кожа. Хм…» Тут меня чуть не стошнило от понимания: я еду на курорт, чтобы развеять депрессию. А депрессию вызвало то, что меня не устраивает мое спокойствие. А не устраивает оно меня потому, что…

— Эй, Ленгли!

Я притормозила. А, ну да. Судзухара.

— Привет. Чего тебе?

— Слушай, дело есть.

Он поманил меня в сторону, пряча папку за спину. Лицо при этом получилось натужно-обеспокоенное, словно там было что-то страшненькое и стыдное, но решать с этим что-то надо.

— Что за дело?

— Ты это, понимаешь, я тут пишу, пишу…

Болван. Пишет он. Будь это космоходка — уже дала бы в рыло.

— Ты не тяни, — посоветовала я. — Или пошел вон с дороги.

— Слушай, — вдруг сказал он, — ну неужели тебе не интересно?

Лицо и впрямь озабоченное. Капитан, как есть, причем — в дальнем рейде, из боезапаса остались только мелкие ракеты и дюжина боевых дронов, а повсюду чудятся корсары.

— Выкладывай.

— Слушай, ты мне когда-то говорила, — заговорщицки начал он, — а я забыл… Как правильно пишется… «Аска» или кх-хах!.. «Асука»?

Вот урод. Стоит и ржет — сам себе клоун, а я тоже хороша, сколько я на этот дебилизм попадаться буду, а? Нет, ну какой гад, и в очереди уже подхихикивают — тоже мне, верх остроумия услышали.

«Я в отпуске».

Основанием ладони — в верхнюю треть грудины. Нежно, чтобы бронхи не вынуть. Убрать голову, потому что он сейчас отмахнется вслепую. Шагнуть вперед — и носком в щиколотку.

Подыши своей кровью, сволочь.

Позади истекала гробовым молчанием очередь, ровно горели мягкие лампы в офисе, хрипел валяющийся идиот, а я уходила с отчетливым ощущением, что на самом деле избили меня. Я вся такая глупая пыталась подшутить над системой, выпятила свой характер и получила по мордасам. Все, могу быть свободна. Очень уж не хотелось признавать: я перегорела, — но что поделать.

На своей «Нигоки» я уделаю любого из этих крысенышей, распечаткой моего списка благодарностей можно обклеить уборную, и на кухню тоже останется. Я дерусь, стреляю и хамлю, как два спецназовца сразу, но вот сейчас я дала в морду и ушла с четким ощущением, что получила.

«Ты перегорела, Аска».

«Ты самая лучшая, доченька».

Улавливаете иронию? Все горят, все, но этого не понял даже Кадзи-сан, даже он решил, что меня надо упаковать под надзор и просто услать в отпуск. Мечта и рекреация: загорать до струпьев, кувыркаться со случайным знакомым, кататься на яхте, придерживая рукой огромную стильную шляпу.

Кстати, надо купить себе такую, и чтобы непременно белую.

Я подняла глаза и осмотрелась: слева были серые ворота в ангар — огромные, с лампочками, которые очень красиво мерцают, когда расходятся створки, и всегда отрывисто гремит сирена: «Бам. Бам. Бам. Бам». И стоило мне сосредоточиться на этом самом звуке, как я его услышала. Ну, конечно, не удержалась.

Ворота расходились, ворота предупреждали, что впереди, за шлюзовыми трубами к кораблям — только тонкая пленка силового поля, а дальше сразу космос. Ангар освещали скупо, его часто продували аргоном, и здесь царил образцовый порядок, даже мусор складывали кучками. Я сделала несколько шагов и принюхалась: для меня космос пах именно этим помещением — органическими контейнерами со сверхтопливом, оружейным маслом, сваркой и озоном. Корабль, от рубки до реактора, не пахнет ничем, ну, то есть пахнет — но только тобой, а свой запах слишком привычен.

Сингл-класс — это такое обонятельное одиночество, столь же наполненное, как и вакуум.

Металл и пластик, суетящиеся дроны обслуги, кому-то по громкой выдают разрешение на вылет, а у стенки распатронивают переклинившую ленту с кристаллами для бортового лазера. Я присмотрелась: заправляя ее в модуль, техники перекосили вторую планку, и теперь протяжный механизм будет сбоить. Можно, конечно, подсказать, но этим двоим еще гражданство зарабатывать, вот пусть и корячатся сами.

Я обошла деактивированного боевого дрона — тяжелую дуру в активной броне — и оказалась у третьей бухты, прямо перед форштевнем «Нигоки».

«Ну, привет».

Четыре торпедных шахты, прикрытых полусферическими колпаками, всегда казались мне глазами. Еще мне вся эта конструкция спереди напоминала нос подводной лодки века так двадцатого, но с таким же успехом можно и с мордой умбера сравнивать.

Короче говоря, это была моя «Нигоки». Моя Красная.

Хорошо тебе, Красная. Ты можешь даже свои мозги отрастить, если выжгут. И модульное строение тоже многое решает: реактор пересобрать из космического мусора — звучит знаменито, фантастично и круто. Ты классная, «Нигоки». И знаешь, если мне есть, к чему вернуться после отпуска, так это к тебе. И продолжим охоту, да, Красная? Скотобойня — это дело такое, с кем не бывает при нашей-то работе.