...Имя сей звезде Чернобыль - [183]
Я помню чудное мгновенье… Остановись, мгновенье, ты прекрасно… Какие голоса звучали в душе твоей, отзвучали, но не повели за собой, не увели от бездны.
Что, что помешало остановиться? Отступить, спасти себя, спасти других. Что заглушало все Голоса, гасило все Светильники?
Разве что у камня спросить? Не у кого больше. А впрочем, почему бы и не у камня? Разве не были для нас и камни, горы красотой? Остановись, мгновенье!.. Звезды, закат, былинка, скала над морем — нашими, нашими глазами увидели себя: Господи, хорошо-то как! Впервые и, может быть, в последний раз материя протерла глаза, Вселенная посмотрела на себя со стороны…
Все и во всем всегда перед всеми правы! — если не это, тогда что погубило?
Но за это в ответе мы, почему-то оставшиеся, для чего-то оставленные? С такой изучающей жестокостью, оставленные на дне, на стремительно сужающейся пятке ядерного смерча. Вот-вот поглотит и нас. Скорее бы, скорее — туда, и всё!
— Солнышко!! — шепчу вспоминающим былой восторг и ласку голосом. — Солнышко мое! Весна моя! У нас всё еще будет. Всё, всё хорошо. Это пройдет, это всё пройдет. Всё нам только кажется. Вернется, всё вернется… Мы не такие уж плохие…
— Мамочка, мне холодно! Мамочка моя, холодно!
Я вижу, Ее начал бить озноб. Мелкий-мелкий, не отпускающий. Раньше, прежде я мог обхватить руками, сжать в послушный комок, прижать, забрать в себя внезапно пронизавший Ее холод, погасить дрожь теплом, лаской.
Теперь же я беспомощно смотрю, как Ее и без того пятнистое тело густо покрывается зябкими пупырышками, вскакиваю и начинаю что-то искать, хочу найти — ага, костюм, где он, проклятый? Когда надо, его нет! (Это и про самого Третьего.) Я обежал шалаш. Всегда он висел тут, сушился. На колени упал, на песок, ворошу, переворачиваю постель-водоросли. С пустыми руками снова бегу к Ней и вижу, что Ей совсем плохо, озноб уже трясет Ее всю.
— Ты его там бросила? Когда купалась? Я готов бежать вдоль берега как угодно далеко, чтобы делать что-то, а не смотреть вот так беспомощно. Какой это святой согревал прокаженных своим телом? Но у прокаженных так вот болит каждая ворсинка на теле?..
А на меня смотрят непонимающе: почему я не рядом, а где-то, когда Ей плохо, так плохо?
— Мамочка! — Нет, глаза не узнающие, не меня они сейчас видят. — Мне холодно, холодно же, мамочка!
Обида, слезы капризно-детские в голосе. (Господи, а что, если это сама смерть распадается, умирает?.. О чем я, это же Она, Она, никому, никому Ее не отдам!)
И снова я увидел птиц, черная полоска их возвращается — всё таким же вертикально летящим копьем. А навстречу птицам на наш берег, к острову, со стороны черно-вздувшегося океана всё стремительнее надвигается, охватывает, сжимает оставшееся и всё уменьшающееся пространство, испещренная змеями-молниями стена мрака — ее догоняет идущий откуда-то из самой глубины грозный, нарастающий, неправдоподобный гром, каменный рев, будто там перемалывают горы…
Каждая трубка-косточка в моем теле отозвалась жалобным звуком-эхом, руки, ноги, всё тело органно-протяжно загудели-загудели. И вдруг тело мое взвыло пронзительной сиреной ужаса, заглушая и крошащиеся горы. Я упал возле Нее, пытаясь Ее глаза задержать на себе, унести от сжимающегося ядерного смерча, чтобы Она не видела ничего, а только мои слова слышала:
— Это только, кажется… милая, любимая, всё вернется, всё, всё… Усё, усё вернецца, каханая мая!..
16
E=mc>2
Альберт Эйнштейн
… ТРИ ЛУЧИКА: И СОРВАВШИЙСЯ С НАДДЫМНОГО НЕБА, И ВЫНЫРНУВШИЙ ИЗ-ПОД ТОЛЩИ ВСПУЧЕННОГО ЧЕРНОГО ОКЕАНА И ВЫСКОЛЬЗНУВШИЙ ИЗ-ЗА РЖАВОЙ БУНКЕРНОЙ ДВЕРИ, — С НЕМЫСЛИМОЙ СЛУЧАЙНОЙ ТОЧНОСТЬЮ ПЕРЕСЕКЛИСЬ, ВСТРЕТИЛИСЬ. И НА МИЛЛИАРДНУЮ ДОЛЮ СЕКУНДЫ ОБОЗНАЧИЛСЯ НА ЭТОМ ПЕРЕКРЕСТКЕ БЕЗНАДЕЖНОСТИ УЗЕЛОК СВЕТА, ЭКРАНЧИК ТРОЙНОЙ, УТРОЕННОЙ ПАМЯТИ. ЗЕМНОЙ, ПОСЛЕДНЕЙ. ЛУЧИКИ ПОТРЕПЕТАЛИ, ПОМЕДЛИЛИ В БЕСКОНЕЧНОМ ХОЛОДЕ ВСЕЛЕННОЙ, ДЕРЖАСЬ, СКОЛЬКО СМОГЛИ, КАК МОТЫЛЬКИ, ДРУГ ЗА ДРУЖКУ, И РАСПАЛИСЬ. НО ВСЕЛЕННАЯ ВСЁ ЖЕ УСПЕЛА УСЛЫШАТЬ ЧТО-ТО ТАКОЕ, ПО ЧЕМУ БУДЕТ ТОСКОВАТЬ, САМА ТОГО НЕ СОЗНАВАЯ…
ИСЧЕЗЛИ ПОСЛЕДНИЕ СВИДЕТЕЛИ СОБСТВЕННОЙ ТРАГЕДИИ, И ОНА ТОТЧАС ПЕРЕСТАЛА БЫТЬ ТРАГЕДИЕЙ И СТАЛА РУТИННЫМ ФИЗИЧЕСКИМ ПРОЦЕССОМ ПРЕВРАЩЕНИЯ, ПАДЕНИЯ ЭНЕРГИИ В НИЧТОЖНО МАЛОМ УГОЛКЕ ВСЕЛЕННОЙ.
СВЕТ ПОГАС, ОПУСТЕЛИ И СЦЕНА, И ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ. НО НИКОМУ НЕ СЛЫШНЫЙ, НИКОМУ НЕ ПРИНАДЛЕЖАЩИЙ ГОЛОС, КАК ЭХО О СТЕНЫ, КАК ЗАЛЕТЕВШАЯ В ПОМЕЩЕНИЕ ИСПУГАННАЯ ПТИЦА, БИЛСЯ О ПРОШЛОЕ, О БУДУЩЕЕ: «СОЛНЫШКО… ЛЮБИМАЯ… ВЕСНА МОЯ… ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО, ВСЁ, ВСЁ БУДЕТ!..»
1982–1986
МАТЕРИАЛЫ ИЗ ЯПОНСКОЙ ПРЕССЫ
«Асахи Синбун». 27 апреля 1990
26 апреля народный депутат СССР из Белорусской Республики Алесь Адамович, посетивший Японию, сообщил, что около 500 заболевших (в основном детей) лейкемией и раком щитовидной железы из-за радиации после аварии на Чернобыльской АЭС, сейчас лечатся в Израиле, на Кубе, в Индии и Голландии. Идут переговоры о медицинской помощи также с Испанией, Западной Германией и США. Члены Академии наук СССР планируют в ближайщее время обратиться к японскому правительству и медицинским учреждениям.
Господин Адамович, писатель, директор института кинематографии, призывает через разные каналы к помощи пострадавшим от Чернобыльской аварии. В этот раз он посетил Японию по приглашению группы движения против атомной электростанции. Он заявил: «В Японии, где пострадавшие от атомной бомбардировки лечились давно, имеются знания в области радиационной болезни, более глубокие всех других стран мира. Надеюсь на помощь в принятии больных, технологии, оборудовании и направлении специалистов».
Видя развал многонациональной страны, слушая нацистские вопли «своих» подонков и расистов, переживая, сопереживая с другими, Алесь Адамович вспомнил реальную историю белорусской девочки и молодого немецкого солдата — из минувшей большой войны, из времен фашистского озверения целых стран и континентов…
Из общего количества 9200 белорусских деревень, сожжённых гитлеровцами за годы Великой Отечественной войны, 4885 было уничтожено карателями. Полностью, со всеми жителями, убито 627 деревень, с частью населения — 4258.Осуществлялся расистский замысел истребления славянских народов — «Генеральный план „Ост“». «Если у меня спросят, — вещал фюрер фашистских каннибалов, — что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».Более 370 тысяч активных партизан, объединенных в 1255 отрядов, 70 тысяч подпольщиков — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что белорусы, мол, «наиболее безобидные» из всех славян… Полумиллионную армию фашистских убийц поглотила гневная земля Советской Белоруссии.
«…А тут германец этот. Старик столько перемен всяких видел, что и новую беду не считал непоправимой. Ну пришел немец, побудет, а потом его выгонят. Так всегда было. На это русская армия есть. Но молодым не терпится. Старик мало видит, но много понимает. Не хотят старику говорить, ну и ладно. Но ему молодых жалко. Ему уж все равно, а молодым бы жить да жить, когда вся эта каша перекипит. А теперь вот им надо в лес бежать, спасаться. А какое там спасение? На муки, на смерть идут.Навстречу идет Владик, фельдшер. Он тоже молодой, ихний.– Куда это вы, дедушка?Полнясь жалостью ко внукам, страхом за них, с тоской думая о неуютном морозном лесе, старик проговорил в отчаянии:– Ды гэта ж мы, Владичек, у партизаны идем…».
В книгу Алеся Адамовича вошли два произведения — «Хатынская повесть» и «Каратели», написанные на документальном материале. «Каратели» — художественно-публицистическое повествование о звериной сущности философии фашизма. В центре событий — кровавые действия батальона гитлеровского карателя Дерливангера на территории временно оккупированной Белоруссии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.