Имя на камне - [52]

Эти слова ее оказались пророческими (но не в том смысле). Она обрела бессмертие.

«Сегодня видела вернувшегося к нам Кузнецова. Передал записку от вас. Он, видимо, основательно напугал вас, порассказав о том, где мы находимся и что делаем. Я, между прочим, очень жалела, что так подробно рассказал. Незачем. Ведь на самом деле это совсем не так страшно, как кажется по рассказам. И ничего в этом особенно геройского нет. Каждый может. Так что, мамочка, еще раз прошу вас, не волнуйтесь и не изводите себя понапрасну — я останусь жива, встречу победу. Живу я по-прежнему, очень хорошо, в полном достатке. Только волнует — ты там, наверное, босая ходишь. Знаешь, мамусенька, не жалей ты моих вещей, распоряжайся как знаешь. Туфли або продай, або променяй на больший номер. Наживу еще барахла-то! Чего его жалеть? Ну вот, кажется, и все. Командир передает вам спасибо за привет и просит принять от него привет. Это действительно очень хороший человек.

Ну всего самого доброго вам. Привет всем родным и знакомым. Мамочка, где сейчас Федюшка и Седовы? Крепко-крепко целую вас с папой. Пишите почаще и не отчаивайтесь, если от меня долго не будет писем. Просто работа не позволит. Посылаю вам денег 1500 р. Попробуйте достать себе что-либо подходящее из обуви на зиму. Еще раз крепко целую.

Клара.

P. S. Заранее поздравляем с Новым годом! Привет всем-всем, и извините, пожалуйста, что не успела кое-кому ответить на письма».

Потом мы с Георгием Ивановичем вышли покурить в переднюю. Пустынной казалась эта большая квартира с несколькими передними, переходами, коридорами, где некогда, верно, пряталась и играла Клара. В кухне было три старушки. Одна из них стирала белье в железном корыте.

— Вы помните Клару? — спросил я.

— Как не помнить?.. Сколько вечеров провела она у меня на диване с моей дочкой Рэмой, слушали сказки, — сказала та, что сидела у корыта. — Хорошая была девочка, послушная…

— Все мы ее помним, — сказала другая. — Мы как поселились в этой квартире в двадцатом году, так и живем… Дети наши разъехались, кто на войне погиб… А мы вот состарились.

…И снова воспоминания о Кларе. Какой она была в детстве. Как впервые надела красный галстук. Как готовились к первому комсомольскому собранию. Как в июне 1942 года сказала: «Мама, я иду в армию».

— У меня есть еще несколько писем ее командира.

— Гнедаша? — встрепенулся майор.

— Нет. Смирнова.

— А… Да, был такой, Петр Федорович.

Мы стали читать письма Смирнова. Привожу здесь первое и последнее.

«13 января 1944.

Уважаемая мать боевой и храброй дочери — Клары!

Считаю своей святой обязанностью сообщить вам, уважаемая мать хорошей дочери, о том, что ваша дочь Клара находится на верном героическом пути. Боевая и храбрая девочка, но с особым — упорным характером, в настоящее время выполняет боевое задание командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками. Жива и здорова, чувствует себя прекрасно. Ее краткие сообщения получаем ежедневно. Она пользуется заслуженным авторитетом и уважением. Пишите ей, можно посылочку. И по мере моих возможностей я постараюсь переслать их Кларе.

Прошу не беспокоиться, она находится вместе с моими доверенными товарищами. И я не сомневаюсь в том, что она будет получать вторую правительственную награду.

С приветом П. Смирнов».

Получила, но уже посмертно.

И последнее письмо его уже после гибели Клары.

«Уважаемый Трофим Степанович и Екатерина Уваровна!

Пишу о дочери вашей, о дочери моей Родины, о храбром воине нашей Красной Армии, герое Отечественной войны, павшей в борьбе за нашу любимую Родину…

19 июня 1944 года в районе Слоним, с группой товарищей и друзей по оружию, в неравном бою смертью храбрых погибла она.

Вечная память вашей любимой дочери. Вместе с вами разделяю ваши страдания и вместе с вами остаюсь с ясным сознанием того, что Кларочка, воспитанная вами в духе любви к Родине, честно исполнила свой долг.

За боевые отличия в боях с немецкими захватчиками Кларочка дважды награждена правительственными наградами, орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Будьте мужественны.

С глубочайшим уважением П. Ф. Смирнов».

— Ведь мы ничего не знали, — рассказывает Екатерина Уваровна. — Писем от нее нет, да ведь они и приходили-то не так часто. И она предупреждала: нет писем — не беспокойтесь… Извещение о смерти Клары мы получили шестого ноября сорок четвертого, то есть спустя пять месяцев после ее гибели. Извещение взяли соседи, скрыли от нас, не знали, как сообщить нам… Потом сказали отцу…

19 ноября было воскресенье. В этот день муж получил письмо от Смирнова. Ну, и из него мы все узнали… Тут и соседи отдали мужу повестку… Я-то не знала, мне опять ничего не говорили. Вижу, муж очень подавлен чем-то… Я стала спрашивать, что случилось? Он молчит… И я все поняла…

Как только освободили город Слоним, муж поехал туда. Он должен был опознать ее, нашу Клару. И узнал ее — по щербинке на зубе… Приехал седой…

СВЯЗНЫЕ КИМА

В Киев я прилетел в солнечный полдень. По дороге с аэродрома к городу я, впервые приехавший в столицу Украины, был поражен открывшимся видом на Киево-Печерскую лавру. Золотые купола ее как бы плыли над Киевом. А город надвигался, вставал на крутых склонах Днепра. Тепло. В лицо бьет южный июньский ветер. Вот и Крещатик.